Только потом Фрэнсис поняла, что он не мог только что вернуться, потому что слышала стук копыт во дворе, когда закрывала за собой дверь. Он взял своего золотистого коня и уехал.

На следующий день воцарился мир. Месье Мартин взял на себя управление домашним хозяйством, и в доме, как по мановению волшебной палочки, установился порядок: камины горели ровно, исправно готовились обеды, лошади были ухожены. Мужчины выходили к завтраку свежевыбритыми. Ни крупинки сажи не появлялось на натертых до блеска полах. На улицу Арбр стали прибывать любопытные покупатели, чтобы познакомиться с образцами шелков.

– Нас пригласили на охоту, – сообщил Найджел несколько дней спустя. Он быстрым шагом вошел в зал для демонстрации товаров и бросил перчатки на стул. – Вы охотитесь, Фрэнсис?

Она подняла голову от бухгалтерских книг.

– Что?

В его глазах сверкнул озорной огонек.

– Герцог предлагает нам величественное зрелище, великолепное наследие прошлого с золотыми кружевами и париками, хотя там, разумеется, будет присутствовать и национальный флаг. Мы будем гнаться за самцом белого оленя по лесам мечты, но поймаем лишь удовольствие. Поедете?

Фрэнсис заставила себя улыбнуться и отвечать ему в тон, стараясь не смотреть на его руки и горящие глаза. Он наблюдал за ней, полагая, что она не замечает этого.

– Тот самый герцог, который, как вы обещали, предложит мне свое покровительство?

– Если пожелаете. Правда, вы увидитесь лишь с джентльменами определенного возраста. Вся молодежь в армии. Это герцог де Френвиль, осколок прежней эпохи, более или менее достойно доживающий свой век.

– Френвиль? Он вчера был здесь, расточая восхищение и комплименты. Кстати, он купил огромное количество шелка, по его словам, на жилеты.

Найджел облокотился на стол, небрежно отодвинув синие и бледно-лиловые рулоны шелка.

– Скорее, для своей любовницы. Но она уже наскучила ему.

– Я думала, что роялисты сбежали из Парижа. Разве герцог сочувствует Бонапарту?

– В Париже полно аристократов, поддерживающих Наполеона, и наемных рабочих, которые являются тайными роялистами. В этом и заключается очаровательная суть смутных времен. А почему бы и нет? Чем один монарх лучше другого? Френвиль поддерживает того, кто позволяет ему развлекаться, как прежде. Если вы не примете приглашения, Френвиль надуется. Потом он откажет мне в дружбе, и я не узнаю то, что должен узнать.

– Наполеон доверяет Френвилю свои секреты? Найджел смотрел в окно, и солнечные лучи освещали его мужественный профиль.

– Разумеется, нет. Наполеон никому не верит. Но этот герцог – близкий друг начальника тайной полиции. Если в Париже и есть человек, которому известно, кто предал Катрин, то это Фуше.

Ледяная игла вонзилась в ее сердце.

Внезапно раздался оглушительный взрыв, и с потолка посыпалась штукатурка. Фрэнсис испуганно посмотрела вверх.

– Император Наполеон проверяет свою артиллерию и обучает новобранцев. Он решил сделать это в самом сердце Парижа, у Дома инвалидов. Не тревожьтесь. Это означает только одно – у нас осталось очень мало времени, чтобы выяснить его намерения.

За первым взрывом последовал второй. Фрэнсис глубоко вдохнула воздух, пытаясь успокоиться. Ее волновала и пугала не стрельба из пушек и не то, что они находятся в Париже и шпионят за Наполеоном. Она волновалась даже не потому, что Найджел собирается бросить вызов тайной полиции в попытке найти предателя, обрекшего Катрин на смерть. Все дело было в том, что Найджел не дорожил собственной жизнью и что ни одна живая женщина не могла соперничать с призраком.

Фрэнсис взглянула на него, отмечая его очевидное безразличие к ней и легкую атмосферу товарищества, и улыбнулась.

– Тогда есть все основания уехать на денек из города. Что бы там ни случилось, поедем на охоту.

Стоял яркий весенний день. Верхом на своем жеребце Фрэнсис следовала за Найджелом и Лэнсом по узким парижским улочкам. На шее и запястьях Найджела сверкали золотые кружева, ноги обоих мужчин были обтянуты высокими сапогами и шелковыми панталонами. Их волосы не были напудрены, но костюмы поражали буйством красок и роскошными тканями – восхитительное эхо добрых старых времен. Утонченная элегантность Лэнса почти потерялась в этом наряде, но Найджел выглядел просто изумительно. Смуглый пират, чья красота подчеркивалась великолепием золотистой лошади. Фрэнсис следовала за ним, словно тень, укрыв плащом свои индийские одежды.

И вдруг она вспомнила о майоре Уиндхеме, человеке слишком крупном и грубом для подобного костюма. Он больше не появлялся. Она молча слушала разговоры Найджела и Лэнса на эту тему. Теперь уже не вызывало сомнений, что Доминик Уиндхем был предателем и что он намеренно устроил пожар, дабы скрыть свой побег. Лэнс по-прежнему отказывался в это верить, полагая, что Уиндхем скорее всего погиб в огне. Фрэнсис не могла понять, что думал об этом Найджел и как он воспринял предательство друга. Он отвечал Лэнсу притчей о трех людях, которых ангел спас из горящей печи. «Не опалился ни один волос с их голов, не повредились их одежды, и даже запах дыма не пропитал их».

Проезжая по улицам, они вынуждены были посторониться и пропустить шумную процессию, неистово размахивавшую трехцветными флагами.

– Да здравствует император! Да здравствует свобода! Лошади нервно вздрагивали, а Найджел и Лэнс приподняли украшенные трехцветными кокардами шляпы и присоединились к крикам толпы. Не сделай они этого, толпа могла бы стащить их с коней и разорвать на части.

Замок герцога де Френвиля находился в часе езды от Парижа. Здесь собрались сливки парижского общества, за исключением разве что самых ярых роялистов. Фрэнсис услышала лай собак задолго до того, как вдали показалось строение. При виде его у нее перехватило дыхание. Замок располагался на невысоком холме – причудливое сооружение из стекла и камня, с арочными окнами. Он сиял готическим великолепием, как дворец из волшебной сказки.

– Боже милосердный, – выдохнул Лэнс, – как ему удалось избежать гнева толпы во времена террора?

– Вероятно, потому, что глазам патриотов было трудно определить, с какой стороны его следует поджечь, – усмехнувшись, ответил Найджел. – Похоже, для нас это будет памятное утро.

На лужайке перед замком разыгрывалась сцена из прошлого века. Всюду были всадники и разодетые женщины – по меньшей мере половина из них была в пудреных париках, кружевах и с мушками на лице, – как будто не было никакой революции и Наполеон в это самое время не муштровал своих кирасиров в центре Парижа.

– Настало время, – обратился Найджел к Фрэнсис, – сбросить плащ и засиять во всей красе.

Фрэнсис послушалась: она согласилась играть эту роль, и лорд Трент платит ей. Солнечные лучи сверкали на ее чадре, на которой тонкой золотой нитью был вышит журавлиный клин, а также караван крошечных слонов и лошадей. Маленькие серебряные колокольчики позванивали при каждом ее движении. Фрэнсис вскинула голову и, улыбнувшись, поскакала вперед – диковинка из Индии, в шароварах и короткой курточке, с колокольчиками в ушах, с обтянутыми сверкающим на солнце шелком плечами, по-мужски сидящая на своем гнедом жеребце. Толпа расступалась перед ней подобно водам Красного моря перед Моисеем. Мужчины снимали шляпы, а потом волной хлынули к ней.