За последней страницей документа следовал маленький лист бумаги, заполненный совершенно другим, незнакомым почерком. Ким узнала подпись. Документ был подписан членом магистрата Джонатаном Корвином, бывшим владельцем «Дома ведьмы».

Поднеся бумагу ближе к свету, Ким прочитала, что это была резолюция Джонатана Корвина, отклоняющая петицию Томаса Путнама, требовавшего признания сделки недействительной на том основании, что подпись Элизабет не имеет юридической силы.

В заключение своей резолюции член магистрата Корвин писал: «Законность подписи на вышеупомянутом контракте покоится на договоре, заключенном Рональдом Стюартом и Элизабет Фланаган 11 февраля 1681 года».

— Боже мой, — пробормотала Ким. У нее было такое впечатление, что она сквозь маленькое потайное окошко заглянула в семнадцатый век. Из прочитанных ею книг она знала имя Томаса Путнама. Он был одним из главных действующих лиц той междоусобной борьбы, которая велась в Салеме до ведьмовской лихорадки, многие историки склонялись к мысли, что именно он являлся той скрытой пружиной, которая привела в действие весь дьявольский механизм процессов. Большинство обвинений было предъявлено одержимыми женой и дочерью Путнама. Очевидно, он не знал о существовании добрачного договора между Рональдом и Элизабет, когда писал свою петицию.

Ким медленно перелистывала акт и резолюцию. То, что она узнала, могло сыграть важную роль в понимании случившегося с Элизабет. Очевидно, Томас Путнам был весьма раздосадован тем, что землю купила Элизабет, и, учитывая его зловещую роль в процессах по делам ведьм, его враждебность достигла очень высокой степени. Возможно, именно эта враждебность ввергла Элизабет в эпицентр трагедии.

Некоторое время Ким обдумывала возможность того, что свидетельство, использованное в суде против Элизабет, могло каким-то образом быть связано с Томасом Путнамом и покупкой Нортфильдского имения. В конце концов, такое приобретение, сделанное женщиной, в те пуританские времена считалось возмутительным происшествием, нарушением общепринятых норм поведения женщины. Возможно, этим свидетельством было что-то такое, что расценили как доказательство мужеподобности Элизабет, а это в силу своей неестественности могло повлечь за собой обвинение в колдовстве. Но, как ни старалась Ким, ничего путного ей так и не пришло в голову.

Ким положила акт и резолюцию на Библию и стала рыться в других бумагах, лежавших в ящике. К своему восторгу, она нашла там еще один документ семнадцатого века. Но, начав его читать, Ким была несколько разочарована. Это был контракт, заключенный между Рональдом Стюартом и Олафом Сагерхольмом из Гётеборга, что в Швеции. Контракт предписывал Олафу построить новый быстроходный корабль фрегат. Судно должно было иметь 128 футов в длину и 34 фута 6 дюймов в ширину. При загрузке в 276 ластов[1]осадка должна составлять 19 футов 3 дюйма . Под контрактом стояла дата 12 декабря 1691 года.

Ким положила обратно Библию и оба найденных сегодня документа, и отнесла ящик на стол, стоявший у подножия лестницы, ведущей в столовую. Она решила, что в этом ящике она будет хранить все документы, имеющие отношение к Рональду и Элизабет. Потом она пошла в отсек, где было найдено письмо Джеймса Фланагана, и присоединила его к двум сегодняшним документам.

Покончив с этим, Ким вернулась в отсек, где нашла Библию, и стала просматривать бумаги, лежавшие в бюро, на котором раньше стоял ящик. После нескольких часов напряженной работы она встала и потянулась. Сегодня она не нашла больше ничего интересного. Взглянув на часы, Ким поняла, что время приближается к восьми и что пора ехать домой.

Только поднимаясь по лестнице, она осознала, насколько устала сегодня. На работе она была загружена сверх меры, а поиски в замке утомили ее еще больше, хотя просмотр бумаг и не требовал никаких физических усилий.

Поездка в Бостон оказалась легче, чем из Бостона в Салем. Движение было небольшим. Машин на дорогах прибавилось, только когда она въехала в город. Доехав до Сторроу-драйв, откуда до дома было рукой подать, Ким передумала и свернула на Фенуэй. Она внезапно решила не звонить Эдварду, а навестить его в лаборатории. Возвращение головы Элизабет в гроб прошло без всяких осложнений, и теперь Ким испытывала чувство вины за то, что так расстраивалась и досадовала, предвкушая, как все это произойдет.

Пройдя мимо охранников на проходной медицинского факультета с помощью удостоверения сотрудника Массачусетского госпиталя, Ким взбежала вверх по лестнице. Однажды, после их совместного завтрака, Ким ненадолго заходила в его лабораторию, дорогу она знала. В кабинете секретаря было темно, поэтому Ким постучала в дверь из матового стекла, которая, как она знала, вела прямо в лабораторию.

Ответа не последовало, тогда Ким постучала громче. Она попробовала открыть дверь, но та оказалась запертой. Постучав третий раз, Ким увидела, что к двери кто-то подошел.

Дверь открылась, и Ким лицом к лицу столкнулась с привлекательной стройной блондинкой, чья прекрасная фигура угадывалась даже сквозь слишком широкий для нее лабораторный халат.

— Что вам нужно? — равнодушно спросила Элеонор, оглядывая Ким с ног до головы.

— Мне нужен доктор Эдвард Армстронг, — ответила Ким.

— Он сейчас не принимает посетителей, — отрезала Элеонор. — Администрация факультета работает завтра с утра. — Элеонор собралась закрыть дверь.

— Думаю, что меня он захочет увидеть, — после некоторого колебания проговорила Ким. По правде говоря, она не была в этом совершенно уверена, более того, ей показалось, что сюда вряд ли стоит даже звонить.

— В самом деле? — смеясь, спросила Элеонор. — Как вас зовут? Вы студентка?

— Нет, я не студентка, — ответила Ким. Вопрос прозвучал абсолютно абсурдно, так как на Ким все еще была форма медицинской сестры. — Меня зовут Кимберли Стюарт.

Элеонор, ничего не сказав, закрыла дверь перед носом Ким. Та продолжала ждать. Страшно жалея, что пришла, она нервно переминалась с ноги на ногу. Дверь снова открылась.

— Ким! — воскликнул удивленный Эдвард. — Господи, что ты здесь делаешь?

Ким объяснила ему, что решила приехать повидать его, а не просто отделаться телефонным звонком. При этом она всячески извинялась за то, что оторвала его от работы.

— Ничего страшного, — уверил ее Эдвард, — это не имеет никакого значения, хотя я действительно занят выше головы. Ну, заходи же.

Он отступил, уступая ей дорогу.

Ким вошла и последовала за Эдвардом в его закуток.

— Кто открыл мне дверь? — поинтересовалась Ким.

— Элеонор, — ответил Эдвард через плечо.

— Она была не слишком любезна, — сказала Ким, не зная, стоило ли ей об этом упоминать.

— Элеонор? — переспросил Эдвард. — Ты, должно быть, ошиблась. Она всегда бывает очень вежлива с посетителями. Единственный медведь на всю лабораторию — это я. Но мы оба несколько устали, может быть, поэтому… Элеонор без перерыва работает здесь с пятницы. Мы уже замотались. Я не выхожу отсюда с субботнего утра. Мы очень мало спим.