пусть мой вопрос не покажется вам бестактным. Просто я бы хотел побольше о вас узнать, а в автобиографии сведения скудные. Вы не против?

— Спрашивайте, — стараюсь улыбаться, а у самой поджилки трясутся. Всё так неожиданно свалилось прямо мне на голову!

— Вы же сирота, верно?

— Да, меня подбросили на крыльцо детского дома.

— То есть своих родителей вы не помните и никогда не знали?

— Нет.

— А вы пробовали их найти?

— Нет, не считала нужным. Они ведь меня бросили. Перед самым новым годом, в мороз. Если бы вовремя не нашли, я бы погибла.

Леднёв становится хмурым. Молчит, постукивая дорогой ручкой по ежедневнику в алом бархатном переплёте. Очень красивая вещь, стильная. Ручной работы, с золотым теснением.

— А если бы вам представилась возможность узнать… — спрашивает он, но не договаривает. Замолкает, теребит ручку. — Хотя вы правы. Лишняя информация. Что ж, Анжелика, я вас поздравляю с назначением.

Леднёв встает, мы пожимаем руки, я ухожу. По коридору буквально парю на крыльях счастья. Все, кто навстречу попадаются, радостно поздравляют. Слухи у нас разлетаются со скоростью звука! Вбегаю в кабинет, и там моя Снежана. Бледная, напуганная. Вжалась в кресло и смотрит так, словно я её ударить задумала.

— Ты чего, Снежик? Что-то случилось? — спрашиваю её.

— Вы же меня теперь уволите, да? — подбородок начинает дрожать, того и гляди расплачется.

— С какого перепуга? — удивляюсь я.

— Ну… вы же теперь директор по инновациям, вам нужен будет другой помощник, более опытный, — и слёзы из глаз кап-кап прямо на стол.

Подхожу к ней, показываю, чтобы поднялась. Потом обнимаю и прижимаю к себе.

— Снежик, ты моя лучшая помощница. Потому назначаю тебя руководителем моего секретариата.

Отпускаю её, и Снежана стоит, глазами хлопает (ну прямо как я на совещании) и говорит:

— Я буду, как Гиена?!

— Надеюсь, ты будешь, как Снежана, — отвечаю ей с улыбкой.

Смеюсь, и помощница сразу оттаивает. Взвизгивает, подпрыгивает, попутно смахивая слёзы и тараторит:

— Спасибо! Спасибо! Спасибо!

— Я у себя, — говорю ей и удаляюсь. Надо побыть одной, мысли в порядок привести. Ну и день сегодня! Эпохальный!

Глава 35

Последующие дни превратились для меня в сплошную чехарду. Переговоры, совещания, а финалом стал переезд всей нашей конторы в другое, куда более пафосное здание, где мы заняли весь этаж площадью больше тысячи квадратных метров. Сюда из своих уютных гнёздышек перебрались, слившись в экстазе, «Проспект» и «Вертикаль», а мне в процесс достался просторный светлый кабинет с панорамными окнами и безумно красивым видом на мегаполис. Я теперь могла смотреть на него с высоты тридцатого этажа и радоваться тому, как высоко меня вознесло по карьерной лестнице.

Было лишь одно событие, которое подпортило мне настроение. Леонид, финансово подпитанный своей мамочкой, даже не представляя себе, какое эпохальное событие в моей жизни случилось, как-то раз приехал ко мне домой. Замки к тому времени я благополучно поменяла. Но у него остался электронный ключ от подъездной двери. Этим мамкин прихвостень и воспользовался.

Сначала звонил. В дверь и по телефону. Потом стучал. Наконец, я не выдержала. Раскрыла дверь и в лицо ему:

— Чего тебе надо?!

Этот подъюбочник не придумал ничего лучше, как брякнуться передо мной на колени. Воздел руки вверх и сказал:

— Любимая, умоляю! Прости меня! Ты самая большая любовь в моей жизни!

Я тяжело вздохнула и попыталась закрыть дверь. Так эта жертва домашнего воспитания умудрилась просунуть ногу. Едва ступню ему в культяпку не превратила.

— Убери! Немедленно! — прорычала сверху вниз.

— Солнышко, у меня для тебя есть подарок. Прими, прошу. И это всё, больше я тебя не потревожу!

— Обещаешь? — прищурила я глаза. Доверия Леонид во мне давно не вызывает. И прямо попой ощутила: тут скрывается какая-то хитрость. Наверняка придуманная его многомудрой мамашей.

— Клянусь! — он даже ладони к сердцу приложил.

«Актёришка паршивый», — подумала я снисходительно. Он до того унизился, что даже перестал во мне вызывать прежние приступы злости. Скорее, теперь ощущение было брезгливое. Вот сидит передо мной маленькое тупое животное. Нечто вроде уличной псины, случайно забредшей в подъезд. Просится его погладить, облезлым хвостиком машет. Не пинать же его, чтобы с визгом по лестнице летел.

— Хорошо, — соглашаюсь и жду.

— Анжелика, — он покопался во внутреннем кармане пиджака. Вытащил оттуда что-то, зажал в кулачке. — Я понимаю, как много боли причинил тебе. Прими от меня этот скромный дар в знак моей любви.

Протянул руку. Я — свою. И тут мне в ладонь опустилось нечто. Раскрываю пальцы: ого! Да, удивил Лёнька, ничего не скажешь. В руке у меня лежал ключ-брелок от машины с легко узнаваемым значком — трехконечная звезда в кружке. Я даже рот раскрыла от удивления.

— Ты серьёзно? — спрашиваю бывшего.

— Да, солнышко. Она теперь твоя. А хочешь, мы прямо сейчас поедем кататься по ночному городу? — в его глазах столько надежды, да только… «Поздно ты припёрся, Леонид, — думаю, вздохнув. — Раньше надо было».

— Машинку-то мамаша твоя оплатила, верно? — насмешливо интересуюсь.

— Ну зачем ты так… — пожимает губёшки обиженно. — Я же к тебе со всей душой.

— А знаешь, Леонид?

— Да? — он вскинул голову, во взгляде сверкнула надежда.

— Я возьму твой подарок. Документы где?

— В бардачке…

— Спасибо, — я развернулась и бросила через плечо. — И да, ты обещал от меня отвязаться.

Зашла в квартиру и захлопнула дверь. Тут же приникла к монитору видеозвонка. Леонид медленно поднялся на ноги. Стоит и смотрит на преграду, выглядит при этом так, будто оплёванный. А ещё растерянный, раздавленный и уничтоженный. Он наверняка думал, что я растаю и всё ему прощу. И тут вдруг такой поворот событий! Смеюсь, закрыв рот ладонью, чтобы не услышал.

С того памятного момента прошло три дня. И вот, всё так же вечером, звонок в дверь. Смотрю: ого, Лёнька тяжелую артиллерию притащил! Изольда Северова собственной персоной! Мне даже показалось, что где-то на заднем плане сынуля её беспутный мелькнул. Но ладно. Я собрал ась с духом и открыла дверь.

— Здравствуйте, Анжелика, — говорит несбывшаяся свекровь. Голос строгий, почти суровый. На лице — боевая косметика, которой могли бы индейцы-апачи похвастаться: увидев такое, бледнолицые побросали бы свои огненные палки и