Доктор Крейн: Как идеализируют дети разведенных семейную жизнь родителей!

Джереми: …

Доктор Крейн: Ты не бог, Джереми. Не стоит тешить себя надеждой, что твои родители снова будут когда-нибудь вместе. Тебе нужно поставить крест на прошлом и принять реальность такой, какая она есть.

Джереми: …

Доктор Крейн: Ты понимаешь, что я тебе говорю? Ты не должен вмешиваться в личную жизнь родителей. Ты не можешь снова их соединить.

Джереми: Но если я этого не сделаю, то кто тогда?!

Вопрос подростка повис в воздухе. Зазвонил телефон Сантоса, развеяв доверительную атмосферу сеанса психоанализа и вернув его к действительности. Он взглянул на экран. Звонили с поста департамента полиции.

— Сантос, — произнес он, нажав на клавишу.

— Карен Уайт, — последовал ответ. — Надеюсь, не разбудила вас, лейтенант?

«Антрополог из Третьего отделения. Наконец-то…»

— У меня для вас хорошие новости, — продолжала антрополог.

Сантос почувствовал приток адреналина. Он уже вышел из комнаты подростка и спускался по лестнице в гостиную.

— Неужели?

— Кажется, мне удалось установить происхождение татуировки на вашем убитом.

— Вы в комиссариате? Сейчас я к вам подъеду, — пообещал он, закрывая за собой дверь квартиры.

Придя в сознание, Констанс крайне удивилась, что находится… в собственной постели.

На ней не было туфель, куртки, портупеи. Шторы были задернуты, но дверь оставлена приоткрытой. Прислушавшись, она различила голоса, которые шептались в гостиной. Кто привез ее домой? Босари? «Скорая помощь»? Пожарные?

Констанс с трудом проглотила слюну. Язык как будто распух, во рту вкус промокашки, руки и ноги скованы, дыхание затруднено. Острая режущая боль в правом виске. Она взглянула на электронный будильник: почти полдень. Значит, она пробыла без сознания почти два часа.

Констанс попыталась приподняться, но налитая тяжестью, онемевшая правая сторона тела пошла болезненными мурашками. И тут она внезапно осознала, что прикована наручниками к собственной кровати.

В ярости Констанс попыталась освободиться, но своими попытками привлекла внимание «похитителей».

— Calm down![55]— сказала Никки, входя в спальню со стаканом воды.

— What the fuck are you doing in my house![56]— завопила Констанс.

— Нам больше некуда было пойти.

Констан приподнялась на подушке и постаралась дышать ровнее.

— Откуда вы узнали, где я живу?

— Нашли в вашем бумажнике заявку на грузчиков. Судя по всему, вы совсем недавно переехали. Славный домик, ничего не скажешь…

Констанс смерила американку взглядом. Разница в возрасте была, но небольшая. А лица похожие — тонкие, острые, с одинаковыми светлыми глазами и одинаковыми темными кругами — признаком стресса и усталости.

— Послушайте! Мне кажется, вы не понимаете, что вам грозит! Если я не подам о себе вестей буквально через минуту, мои коллеги приедут сюда в следующие пять минут, окружат дом и…

— Вряд ли они приедут, — перебил ее Себастьян, входя в комнату.

Констанс с горечью вынуждена была констатировать, что у него под мышкой ее медицинская карта.

— Вы не имели права рыться в моих бумагах! — возмутилась она.

— Меня очень огорчает ваша болезнь, но уверен, что данное задание вы выполняете неофициально, — спокойно продолжал американец.

— Напрасно вы так думаете!

— Неужели? А с каких это пор полицейские ведут преследование на собственных машинах? — Констанс ничего не ответила, а Себастьян продолжал: — С каких пор капитан полиции отправляется на задание в одиночестве, без поддержки еще нескольких человек?

— Сейчас в полицейском управлении проблемы с персоналом, — неуклюже соврала Констанс.

— Вот оно что! А я — чуть не забыл вам сказать — нашел в вашем компьютере копию вашего заявления об отставке.

Последний удар добил Констанс. Чувствуя, что в горле у нее пересохло, она вынуждена была принять из рук Никки стакан с водой. Другой рукой она массировала себе веки в отчаянии, что ситуация целиком и полностью вышла из-под ее контроля.

— Нам нужна ваша помощь, — обратилась к Констанс Никки.

— Моя помощь? Какую я могу оказать вам помощь? Хотите, чтобы я помогла вам сбежать из Франции?

— Нет, — возразил Себастьян. — Помогите нам найти наших детей.

Больше часа понадобилось Себастьяну и Никки, чтобы изложить Констанс все подробности событий, которые перевернули за несколько часов их жизнь. Они втроем сидели за круглым столом на кухне, выпили два чайника гекуро и съели пачку галет «Сен-Мишель».

Констанс внимательно слушала рассказ отца и матери и по ходу рассказа кое-что записывала, записи заняли не меньше десяти страниц ученической тетради.

И хотя Себастьян пристегнул наручниками ее ногу к стулу, Констанс чувствовала, что теперь сила окончательно на ее стороне. Американцы не только влипли в историю, из-за которой могут провести остаток дней в тюрьме, но и полностью деморализованы потерей своих близнецов.

Когда Никки окончила рассказ, бывший капитан полиции Констанс Лагранж почувствовала прилив сил. От истории Лараби веяло безумием и абсурдом, но их горе было неподдельным. Констанс помассировала себе затылок и обнаружила, что головная боль исчезла, что ее больше не тошнит и у нее появились силы. Волшебное воздействие необходимости расследовать преступление.

— Если вы и в самом деле хотите, чтобы я что-то для вас сделала, освободите меня, — властно распорядилась она. — А затем я хочу посмотреть видео с похищением вашего сына.

Себастьян признал это справедливым и освободил молодую женщину, расстегнув наручники. Никки тем временем включила ноутбук Констанс, вышла через Интернет на свою почту и перекинула к ней на диск полученный ими фильм.

— Вот что мы получили, — сказала она, запуская видео.

Констанс просмотрела сорокасекундную съемку один раз, потом начала смотреть второй, останавливая и приближая кадры на важных моментах.

Никки и Себастьян не смотрели на экран, они не сводили глаз с лица той, что стала их последней надеждой.

Констанс сосредоточенно смотрела фильм в третий раз в замедленном режиме, потом уверенно бросила:

— Фальшивка!