Сенека[458] называет приводимые мной далее слова Эпикура magnificam vocem, прекрасным изречением: «Беда глупости еще и в том, что она все время начинает жизнь сначала», — и считает отвратительным человеческим легкомыслием — ежедневно закладывать основания своей жизни, но кто поступает иначе? Один путешествует, другой — строит, этот предпочитает один промысел, а тот — другой, и старики так же глубоко заблуждаются, как и все остальные. O dementem senectutem! [О, безумная старость!] — восклицает Туллий. Поэтому люди молодые, старые и средних лет — все одинаково бестолковы и сумасбродны.

Энеа Сильвио[459] в числе многих прочих установил три особых способа, как обнаружить дурака. Дурак тот, кто ищет то, что он не в силах отыскать; дурак ищет то, что, в случае если ему даже и удастся это отыскать, принесет ему больше вреда, чем пользы; и, наконец, дурак тот, кто обладая самыми разнообразными способами найти то, что он ищет, выбирает наихудший. Но в таком случае, сдается мне, большинство людей — дурачье. Присмотритесь внимательней к их образу жизни, и вы вскоре убедитесь, что подавляющее их большинство — глупцы и безумцы.

По мнению Бероальдо{372}, пьяницы, любители застолий и те, кто находят особое удовольствие в вине, — безумцы. Первая кружка, считает афинский поэт Паниасис{373}, — утоляет жажду; secunda Gratiis, Horis et Dionyso [вторая, в честь Граций, часов и Вакха], — веселит, третья — доставляет удовольствие, quarta ad insaniam, четвертая — доводит до безумия. Если это суждение справедливо, сколько же мы тогда насчитаем безумцев! и кто же тогда те, кто пьет четырежды по четыре? Nonne supra omnem furorem, supra omnem insaniam reddunt insanissimos? [Не впадают ли пьющие в неистовство, оставляющее далеко позади всякого рода ярость и безумие?] Я разделяю это мнение — они более чем безумны, куда хуже чем безумны.

Абдеритяне считали Демокрита безумным, потому что он бывал подчас печален, а иногда опять-таки чересчур весел[460]. Hac patria, свидетельствует Гиппократ, ob risum furere et insanire et insanire dicunt, его соотечественники принимали его за безумца, потому что он смеялся, а посему Демокрит изъявил желание посоветовать всем его друзьям на Родосе, чтобы они не смеялись и не печалились сверх меры[461]. Так вот, если бы эти абдеритяне познакомились с нами и увидели, как мы любим насмехаться и зубоскалить, то наверняка бы умозаключили, что все мы спятили[462].

Аристотель в своей «Этике» придерживается мнения, что Foelix idemque sapiens, мудрость и счастье — взаимосвязаны; bonus idemque sapiens honestus [благородный человек — всегда и добр, и мудр]; Туллию принадлежит парадокс: «мудрые люди — свободны, а глупые — рабы»[463], свобода — это способность жить согласно своим собственным законам, соответственно нашим желаниям. Кто же обладает такой свободой? кто из нас свободен?

Sapiens sibique imperiosus,

Quem neque pauperies, neque mors, neque vinqula terrent,

Responsare cupidinibus, contemnere honores

Fortis, et in seipso totus teres atque rotundus[464].

Мудрец, который владеет собою:

Тот, кого не страшат ни бедность, ни смерть, ни оковы;

Кто неподвластен страстям, кто на почести смотрит с презреньем,

Тот, кто довлеет себе.

Но где возможно отыскать такого человека? Если нигде, тогда e diametro, наоборот, все мы рабы, безрассудные рабы, или еще того хуже. Nemo malus felix[465] [ни один порочный человек не бывает счастлив]. Но в этой жизни никто не бывает счастлив и никого не сочтешь безупречным, следовательно, нет и ни одного мудреца. Rari quippe boni [хороших людей немного, и они между нами редкость]. В одном собрании на одного добродетельного придется десять порочных; pauci Promethei, multi Epimethei [мало Прометеев, но много Эпиметеев]{374}. Мы можем, разумеется, присвоить себе лестное прозвище или в знак расположения приписать его другим, как, к примеру, называли Карла — Мудрым, Филиппа — Добрым, Людовика — Святым{375} и пр., и описать качества, присущие мудрому человеку, как это сделал Туллий в отношении оратора{376}, Ксенофонт, характеризуя Кира, Кастильоне — придворного, а Гален — различные темпераменты{377}, как аристократия описана политиками{378}. Но где возможно отыскать такого человека?

Vir bonus et sapiens, qualem vix repperit unum

Millibus e Multis hominum consultus Apollo{379}.

Из миллиона людей мудрого, с чистой душой

Даже и сам Аполлон вряд ли сумел бы сыскать.

Человек сам по себе является чудом, но Трисмегист{380} добавляет — Maximum miraculum homo sapiens, мудрый человек — есть величайшее чудо: multi thyrsigeri, pauci Bacchi [тирсы носят многие, но Вакхов мало].

Когда Александру преподнесли роскошный драгоценный ларец царя Дария, каждый стал советовать ему, что в него поместить, однако он приберег ларец для хранения трудов Гомера как самого прекрасного алмаза человеческого разума, и тем не менее Скалигер <Старший>[466] поносил музу Гомера, считая ее nutricem insanae sapientiae, рассадником безумия, бесстыжей, как придворная дама, которую ничем не вгонишь в краску[467]. Якоб Мицилл{381}, Жильбер Коньят{382}, Эразм и почти все без исключения потомки восхищаются неистощимым остроумием Лукиана, и тем не менее Скалигер <Младший> отказывает ему в признании и называет его цербером муз. Лактанций и Феодорит почитали за дурака самого Сократа, которого весь мир так превозносил. По мнению Плутарха, Сенека превосходил умом всех греков, nilli secundus, ни после кого не был вторым, и тем не менее сам Сенека говорил о себе: «Если бы я стал тешить себя чужой глупостью, я бы задумался на свой счет и обнаружил ее в себе»[468]. Кардано в шестнадцатой книге своих «Острот» насчитал двенадцать самых выдающихся и проницательных философов в отношении достоинств, утонченности и мудрости, и в их числе Архимеда{383}, Галена, Витрувия{384}, Архита Тарентского{385}, Эвклида{386}, двух арабов — Гебера{387} и первого изобретателя алгебры математика Алкинда{388} и др. Но в свой triumviri terrarum [величайший земной триумвират], далеко превосходящий всех прочих людей, он включает Птолемея{389}, Плотина и Гиппократа. Скалигер подвергает этот выбор осмеянию (Exercitat. 224 [Упражнения, 224 <на самом деле — 324. — КБ>]), называя некоторых из вышеназванных плотниками и механиками; Гален, по его