Долгую трудно любовь пресечь внезапным разрывом,

Трудно, поистине так, — все же решись наконец,

В этом спасенье твое, решись, собери свою волю,

Одолевай свою страсть, хватит ли сил или нет.

Гай Валерий Катулл

(Перевод С. Шервинского)

Известия из Пренесте Цицерон и Катилина получили почтиодновременно. Через несколько часов об этом знал почти весь город.Встревоженные римляне передавали новости друг другу, и к вечеру в Риме уже небыло человека, не знавшего о неудачной попытке захвата крепости. Обрастаяслухами и рассказами лжеочевидцев, несостоявшаяся попытка захвата Пренестевыглядела как побоище, в котором погибло несколько тысяч сражавшихся. Цицерон,прекрасно осведомленный, что катилинарии так и не решились на приступ, неопровергал диких домыслов римлян, стараясь еще больше разжечь общую панику вгороде, которая объективно служила и его интересам.

Преконины и публичные крикуны, в обязанность которых входилообъявление официальных новостей в городе, так и не появились в этот день наулицах и площадях Рима. Но если консулы проявили в эти дни непонятнуюзабывчивость, то катилинарии, напротив, были излишне усердны.

В течение последующих нескольких дней заговорщиков можнобыло видеть почти во всех тавернах Рима. Они убеждали колеблющихся, подталкивалисомневающихся, вносили панику в ряды стойких приверженцев сенатской партии.Смутой воспользовались Клодий, Эгнатий и некоторые другие представителимолодого поколения. В разное время почти в каждом квартале Рима вспыхивалидраки, ссоры, потасовки, не обходившиеся без человеческих жертв. По городупоползли слухи о готовящемся участии в заговоре катилинариев, гладиаторов ирабов.

Римляне еще помнили невероятное по своему ожесточению имасштабам дерзкое восстание Спартака, переросшее в изнурительную войну. Этислухи оказались последней каплей, переполнившей чашу терпения. Многие сенаторыстали вывозить из города свои семьи, вооружать многочисленные отрядывольноотпущенников для защиты своих домов и родных. Все чаще стали раздаватьсяголоса с требованием обуздать катилинариев, наказать зачинщиков беспорядков.Цицерон, почти не выходивший из дому, окружил себя стражей префекта Антистия,внимательно следя за развитием событий.

Наступили ноябрьские сезоны. Улицы и площади города, ещенедавно столь многолюдные и шумные, внезапно притихли, словно в каменных глыбахдомов и храмов исподволь накапливались те грозные силы, которые неизбежнодолжны были столкнуться.

За восемь дней до ноябрьских ид на улице Серповщиков, в домесенатора Марка Леки, начали появляться наиболее известные катилинарии. Уже подвечер последним явился сам Катилина. Он прерывисто дышал, словно совершилтяжкий путь, обходя весь город. Сильно помятая тога и запыленные калцеи болеевсего говорили о его долгой дороге в Рим. Катилинарии встретили своего вождямрачным молчанием.

— Мы все знаем, — начал, наконец, Лентул,осмелившийся нарушить столь тягостную тишину, — что произошло в Пренесте.Теперь нужно начинать не откладывая.

— Нужно убить Цицерона, — раздались крикизаговорщиков.

Катилина молчал, сжимая огромные кулаки. При упоминанииимени Цицерона его зловещая темно-синяя вена на лбу начала стремительнонабухать.

— Смерть Цицерону! — громко закричал Цетег. —Я сам отрежу ему голову.

Хозяин дома, сенатор Марк Лека, сильно побледнев, дрожащимголосом предложил:

— Может быть, лучше подождать. Через два месяцаистекает срок полномочий Цицерона.

— Через два месяца в Риме будет армия ГнеяПомпея, — решительно возразил Лентул, — и тогда мы тем более несможем ничего сделать. Клянусь Сатурном, божественным хранителем времени, мыдолжны начинать немедля. Иначе, когда сюда придут легионы Помпея, нам непоможет даже убийство этого болтуна Цицерона.

— Ты прав, — быстро согласился Катилина, —нам надо начинать. Нужно уже сегодня решить, кто из нас пойдет убиватьЦицерона. — Все замолчали, глядя друг на друга. Убийство высшегодолжностного лица в Риме приравнивалось к святотатству или убийству народноготрибуна. За это преступление в случае неудачи власти не пощадят никого.

— Я! — громко крикнул Цетег чуть дрогнувшимголосом.

— Я! — отозвался за ним Статилий.

Сенатор Лека растерянно переглянулся с трибуном Бестией.Умеренные катилинарии не решались заходить столь далеко.

— Нужны двое, — задумчиво проговорилЛентул, — если один из них не сможет, другой довершит его дело.

— Отберем сразу двоих — Цетега и Статилия, —предложил Катилина, — и еще несколько человек должны ждать на улице.

— После убийства Цицерона нужно сразу уходить, —напомнил Лентул. — Я, Габиний и Веттий отвечаем за городские кварталы. УГабиния есть списки сенаторов, которых нужно убрать в первую очередь. Поднимаемнаших людей и на Форум, там нужно перебить легионеров Антистия и арестовать техсенаторов, которых не оказалось дома.

— Я выезжаю в лагерь Манлия, — мрачно сказалКатилина, — и сразу же поведу людей на Рим. Манлий и Цепарий не смогутсобрать большую армию, зажечь пламя народной войны. Мне нужно самому возглавитьих лагерь. Если я попаду к Манлию, то, клянусь всеми фуриями, я сумеюрасшевелить этот сброд. Кроме того, к нам должны присоединиться еще несколькотысяч наших сторонников, ожидающих моего сигнала. Девять лет назад презренныйраб Спартак начинал, имея несколько сотен гладиаторов. Я смогу начать в лагереМанлия, имея не менее пяти-семи тысяч человек.

— Одним из первых пунктов нашей программы мы объявимотмену долгов, — напомнил Лентул.

— В первую очередь, — согласился Катилина, —наделение каждого землей, отмена всех долгов, ограничение власти сената.Удалить оттуда всех этих болтунов — Катона, Катула, Агенобарба. Нужно заменитьмногих преторов и легатов. Если мы сумеем победить в Риме, то сумеем позднеепобедить и армию Помпея. Но для этого нам нужна собственная армия. ЛагерьМанлия должен стать опорой этой новой армии.

Катилина продолжал говорить, не замечая, как менялось лицоодного из присутствующих. Сидевший на совещании в доме Леки Луций Веттийлихорадочно размышлял, каким образом быстрее сообщить Эвхаристу о готовящемсянападении.

Катилина и Лентул пригласили на это совещание только самыхдоверенных, самых испытанных. Но в число этих двух десятков людей вошел идоносчик Цицерона. Подозрительный Катилина не мог даже предположить, что всеего планы и замыслы выдает этот немногословный плебей, запутавшийся в долгах.Веттий казался катилинариям еще более надежным человеком, оттого что давно ужезапутался в долгах. Но это знал и Цицерон, уже уплативший все долги Веттия иисправно плативший ему новые тысячи сестерциев.

Но ни Цицерон, ни Веттий не знали одного — в их общей цепипредательства человек, связавший их, грек Эвхарист, давно уже исправно служилдвум хозяевам, получая деньги от Цицерона и Цезаря. В политической игреневозможно предусмотреть все нюансы и ходы, и зачастую один прохвост работаетна нескольких хозяев, а те, в свою очередь, продают его новость друг другу.