Ханна хрипловато рассмеялась.

– А что, заметно? Донна ухмыльнулась.

– Так же ясно, как если бы ты держала над головой пла­кат: «Эту женщину замечательно попользовали!» Этот парень явно положительно влияет на цвет твоего лица.

– Ханна, – раздался голос Дэвида Джеймса, – не могла бы ты зайти на минутку?

Она вплыла в его кабинет, не в состоянии скрыть обуревавшую ее радость.

– Ты… изменилась, – сказал Дэвид, когда она села и ле­нивым жестом провела пальцами по волосам, чего тоже раньше не позволяла себе на работе.

– Я хорошо провела выходные, – улыбнулась Ханна. – А ты?

– Ну, вообще-то ничего…

«По нему нельзя сказать, что он хорошо повеселился», – решила она. Дэвид выглядел смущенным, как будто чувствовал себя не в своей тарелке.

– Я что хотел сказать… – начал он, но Ханна перебила его. Она знала, что он хочет извиниться за слова, сказанные про Феликса, и ей не хотелось, чтобы он это делал. Она и так была счастлива без меры.

– Дэвид, я знаю, что ты хочешь сказать. Мне тоже очень жаль, что все так вышло в пятницу. Я была расстроена, пото­му что мы с Феликсом поссорились, но мне не следовало на тебя кричать. Поверь, мне очень приятно, что ты обо мне за­ботишься, но в этом нет необходимости, Дэвид. Мы с Феликсом взрослые люди. Я знаю, он твой друг, но мне бы хотелось не смешивать мою личную жизнь с работой.

Казалось, Дэвид не может поднять на нее глаза.

– Значит, все наладилось? – мрачно спросил он, внезапно заинтересовавшись своей электронной почтой.

– Да, – просияла Ханна. Он медленно выдохнул:

– Ну что ж… Я просто хочу, чтобы ты знала: если тебе понадобится плечо, чтобы прислониться, я в твоем распоря­жении.

– Дэвид, ты настоящий друг, – ласково сказала Ханна.

– Да, – мрачно подтвердил он, – я хороший друг. Ханна, пританцовывая, вышла из офиса. Жизнь была прекрасна.

Ноябрь перешел в декабрь, и постепенно выработался порядок их встреч. Феликс появлялся поздно вечером почти каждую пятницу – либо в такси прямо со съемочной площадки, либо в лимузине с оравой полупьяных артистов, жаждущих, чтобы Ханна к ним присоединилась. Она больше любила вечера, когда Феликс приезжал на такси, – тогда он был целиком в ее распоряжении. Выпив привезенное им шампанское, качество которого зависело от его финансового состояния на тот момент, они заваливались в постель и шумно занимались любовью, заставляя бедных соседей Ханны снизу включать телевизор на полную громкость. Утро они тоже проводили в постели, ели тосты с медом, запивая их крепким бразильским кофе, который Феликс так любил. А затем отправлялись в спортзал. Нельзя было сказать, что великолепная фигура дается Феликсу легко; Ханна никогда еще не встречала мужчину, который бы так заботился о своем теле. У него было больше всевозможных лосьонов, чем у нее. Но она быстро привыкла к его чудачествам.

Привыкла Ханна и к тому, что все особы женского пола не сводят с него глаз и пытаются с ним заговорить. Впрочем, однажды она сорвалась и заявила, что нет ничего удивитель­ного в таком внимании, раз он носит майки, которые под стать только стриптизерам. Феликс громко рассмеялся.

– Ревнуешь, лапочка? – беззаботно спросил он. – Пора привыкнуть. Но ведь женщины всегда бегают за актерами. Сама знаешь, слава притягивает.

Странно, но он предпочитал, чтобы Ханна одевалась для спортзала консервативно. Он любил, когда кто-то восхища­ется им, и отказывал в этом удовольствии Ханне. Однажды она надела свой блестящий обтягивающий костюм из лайкры и пурпурные легинсы, и к ней пристал какой-то культурист, который был выше Феликса на пару дюймов. Феликсу это не понравилось.

– Не хочу, чтобы вокруг тебя толпились посторонние мужчины, – заметил он и как бы между прочим добавил, что ему больше по душе, когда она надевает шорты и футболку.

Когда Ханна, смеясь, поведала об этом Эмме по телефо­ну, та нашла это странным.

– Получается, то, что позволено Юпитеру, не позволено быку, – сказала она. – Он может одеваться так, чтобы про­изводить впечатление, а ты нет?

Ханна сразу же пожалела, что разговорилась. Она хотела дать понять Эмме, что Феликс от нее без ума, раз так ее рев­нует, но Эмма поняла все неправильно и практически назва­ла Феликса эгоистом. Да уж кому говорить, только не Эмме, которая не сможет возразить собственному отцу, даже если от этого будет зависеть ее жизнь.

В эти счастливые дни единственное, что омрачало жизнь Ханны, были ее отношения с Дэвидом. Эти отношения вдруг стали холодными и формальными, и она никак не могла взять в толк, в чем провинилась. Разумеется, он был вежлив и приветлив, но не больше. Они уже не пили кофе с шоко­ладным печеньем, а совещания в его кабинете стали корот­кими и сугубо деловыми.

Ханна пыталась убедить себя, что у него какие-то непри­ятности, не связанные с ней, но не могла избавиться от подозрения, что Донна права, что она нравится Дэвиду, а к работе это не имеет никакого отношения.

Обстановка еще больше напряглась, когда Феликс однажды появился у конторы во взятом взаймы «Порше». Со свойственной ему беспечностью он бросил машину прямо у входной двери, вошел и сразу же столкнулся с Дэвидом, ко­торый провожал клиента.

– Привет, Феликс, – коротко поздоровался он, когда клиент удалился. Куда только подевалась та обходитель­ность, с которой он обращался с клиентом! Ханна нервно на­блюдала за событиями, выйдя в приемную.

– Привет, старина! – Феликс хлопнул Дэвида по плечу, явно не замечая его холодности. – Я приехал за Ханной.

– Прости, Дэвид, но мне сегодня нужно уйти немного пораньше, – пробормотала Ханна. Черт бы побрал Феликса, который приехал раньше времени!

Дэвид натянуто улыбнулся.

– Не смею вас задерживать, – сказал он. – Ты уж при­смотри за моей лучшей служащей, Феликс.

– В чем дело? – поинтересовался Феликс, когда они сели в машину.

– Да ни в чем, голова у него болит, – соврала Ханна. Ревнивому Феликсу совершенно не нужно было знать о ее подозрениях, что босс в нее влюблен.

Ханна тряхнула головой, чтобы самой избавиться от этой мысли. С чего она это взяла, в конце концов?! У нее просто разыгралось воображение.

– Слава богу, что ты пришла! – В порядке исключения Джиллиан явно была рада видеть Ханну.

– В чем дело? Что случилось? – встревожилась Ханна.

– Дочка Донны попала в больницу, тяжелый приступ астмы, – сказала Джиллиан.

– Господи, бедняжка Донна, бедная Таня! – вздохнула Ханна.

Донна часто жаловалась ей на болезнь семилетней доче­ри. Но в больницу она не попадала уже очень давно. Донна надеялась, что с возрастом девочке станет легче, но, похоже, ее надежды не оправдались.

– …У нее назначены три встречи на утро, и нет никого, кто мог бы ее заменить! – в панике бормотала Джиллиан, разглядывая книгу, куда заносились сведения о всех встречах с клиентами.