— Боже мой, я спросил просто так. В принципе, мне это знать ни к чему. — Мистер Блейкли с обиженным видом приподнял край острой, как самурайский меч, манжеты и взглянул на претенциозно дорогие наручные часы: — У меня назначена встреча на…

— Буквально еще пару вопросов, — взмолился Барнаби, противясь перемещению из комфортной прохлады в невыносимую уличную жару и заранее жалея себя. — У мистера Холлингсворта есть депозитарная ячейка в вашем банке?

— Нет.

— Может, вы в курсе, есть ли у него где-то другие счета? В офшорной зоне или за границей?

— Лично мне ничего о подобных его счетах не известно. А даже если бы и было известно, то, как вам следовало бы знать, инспектор, предоставление подобной информации не предусматривается Законом о доказательственной системе банковских учетных книг.

Старший инспектор отомстил за этот маленький укол вполне достойно, предупредив, что, поскольку мистер Блейкли наведывался в коттедж «Соловушки», ему придется оставить полиции отпечатки своих пальцев, дабы его могли исключить из списка подозреваемых. Когда он это произнес, ему показалось, что мистер Блейкли вот-вот лишится чувств.

— Законченный квир это тип, — резюмировал Барнаби, когда расплавленный асфальт снова стал липнуть к подошвам туфель. Убежденный, что простенькое «гей» в современном языке прочно утвердило себя как синоним понятия «гомосексуалист», Барнаби употребил слово «квир» в его изначальном, традиционном смысле — «чудак».

— Вы думаете? — живо откликнулся Трой. Он не забыл обиды, но перестал дуться, потому что не выносил одиночества. — То-то я подумал, что эта его тряпица для вытирания соплей чуток того…

Некоторое время они шли молча, Трой припоминал весь ход беседы, а Барнаби мечтал о глотке чего-нибудь холодненького.

— Считаете, Паттерсон в этом как-то замешан?

— Не удивлюсь.

— Хотите его потрясти?

— Очень.

На них снова надвигался спаситель человеческих душ в латах из картона.

— Они никогда не сдаются, верно? — сказал Трой.

— Не отталкивай его, — посоветовал Барнаби. — Возможно, ты упускаешь свой единственный шанс постричься в монахи.

— Да где уж! Я обречен. Сегодня мне суждено поджариваться за грехи до самой ночи.

Когда Барнаби вернулся в участок, его сотрудник как раз беседовал с шофером каустонского автобуса. Старший инспектор сел в сторонке и, не пытаясь вмешаться, сделал знак продолжать.

— Да, я ее помню, — сказал шофер, посмотрев на фото.

— Вы уверены, мистер Като? Прошла неделя, и у вас за это время сменилась чертова пропасть пассажиров.

— Это верно. Но круговые маршруты в рыночные дни, они ведь особые. Видишь одни и те же лица из недели в неделю. Старики и молодые пары с детишками. Эту я запомнил, потому что она в первый раз ко мне села. Плюс к тому — конфетка.

— Как была одета?

— Платье в цветочек и жакетка под цвет платья.

— Она была одна, как вам показалось?

— Точно не скажу. Я ее приметил в очереди при посадке.

— Не видели, с кем рядом она сидела?

— Не могу сказать, приятель.

— Куда она направлялась?

— В Каустон. Взяла билет в одну сторону, и это было необычно. Люди всегда берут обратный, так гораздо выгоднее.

— И вышла?

— За Большими Воротами. Там всего две остановки, вторая — на площади у почты.

— Заметили, в какую сторону пошла?

— Извините, нет. Я как раз помогал спустить инвалидное кресло.

Барнаби не задал никаких вопросов. Шофер подписал показания и был отпущен. Несмотря на скудость информации, Барнаби остался доволен. Принимая во внимание обилие пассажиров в автобусе, он вообще ни на что не надеялся. Теперь он, по крайней мере, знал, что возвращаться в Фосетт-Грин, во всяком случае автобусом, миссис Холлингсворт не планировала, и выяснил, где она вышла. Неплохо для начала. Может, после опроса всех пассажиров всплывут еще какие-нибудь подробности.

Потихоньку-полегоньку поступали сведения из других источников. Выяснилось, что Симона не имела счета у «Ллойда», как ее супруг уверял Перро. Это никого не удивило, как и то, что «Бритиш телеком» отрицала поступление жалоб на неисправность телефонной линии от Холлингсвортов. Все счета были просмотрены и классифицированы.

Реакция сержанта Троя на этот клочок информации оказалась предсказуемо циничной:

— Теперь ясно, зачем она звонила из кабинки. Чтобы пообщаться с дружком.

Выдав этот шедевр дедукции. Трой исчез для дозаправки никотином, а Барнаби остался размышлять над его лежащим на поверхности, но не обязательно верным выводом. Учитывая вспыльчивость Холлингсворта и его ревнивый нрав, Симона могла просто беседовать с подругой. Если допустить, что таковые у нее имелись. Не исключено, что в ходе расследования обнаружится пара-тройка бывших коллег. При частой смене места работы, о которой поведала им Эвис Дженнингс, Симона Холлингсворт должна была обзавестись обширными знакомствами.

Полицейский пресс-центр уже направил в газеты увеличенный снимок лица Симоны со свадебной фотографии. Вместе с заметкой о похищении этот снимок должен появиться через несколько часов (если не произойдет чего-либо чрезвычайного) на первой полосе следующего номера «Ивнинг стэндард». Завтра, надо надеяться, желтая пресса и одно-два солидных издания также поместят соответствующий материал, хорошо бы — в самом начале.

Вообще, обращение к гражданам за помощью через печать, сделавшееся стандартной процедурой в случае серьезных преступлений, было медалью о двух сторонах. Порой оно оборачивалось даром Небес, однако гораздо чаще — бесполезной тратой времени и сил. Самые разные люди стремились поучаствовать в официальном расследовании. В большинстве это были простые, добропорядочные граждане, которые верили, будто видели или слышали нечто, способное оказать помощь полиции. Но остальные…

Со временем ты учишься распознавать их довольно быстро. Как правило, это смахивающие друг на друга старые кошелки обоего пола, твердо верящие, будто по-прежнему играют важную роль в драме, именуемой жизнью. Тщеславие побуждает их преувеличивать, позировать и выдумывать. В страстном желании сказать то, что, по их мнению, заинтересует полицейских, они сочиняют запутанные истории, которые оценили бы в Голливуде. Что угодно, лишь бы оказаться в центре внимания. Есть еще анонимные доносчики, готовые откровенно лгать из беспричинной злости или возводить напраслину на реальных и мнимых врагов. Ни тех, ни других невозможно просто игнорировать без неприятных последствий.

Барнаби перешел к следующему пункту своего мысленного списка — господам из банка «Куттс». Банкиры людей с положением и средствами должны быть, понятное дело, весьма щепетильны в обращении с информацией о личности получателя солидного чека от Холлингсворта. Они даже отказались объяснить, человек это или организация. Единственное, на что они согласились, это поставить получателя в известность об интересе полиции и передать ему телефон старшего инспектора.