Я подняла на него полные слез глаза, и он поцелуями осушил мои слезы. Мне было больно и обидно, но я понимала, что ничего не могу изменить, поэтому позволила своему любимому утешить меня ласками и поцелуями, позволила себе забыться в его крепких объятиях…

Такой была моя жизнь. И мне она нравилась. Я была счастлива, и ничто не предвещало ненастья.

Как-то утром меня начало тошнить. Когда приступ повторился и на следующее утро, а потом снова, я перепугалась. Промучившись весь день, я в слезах побежала к своему Палачу.

Тот сидел в кабинете у Князя и что-то с ним обсуждал. Я ворвалась к ним без стука, и обоих чуть ли не до смерти перепугала своим видом. Люциан отвел меня в сторонку, успокоил, и лишь потом спросил, что стряслось. Я объяснила. И вместо того, чтобы напугаться вместе со мной, Люциан сгреб меня в объятия и начал покрывать поцелуями мое бледное лицо.

Я почувствовала, как напрягся Князь. И тут Люциан повернулся к нему и положил свою теплую ладонь мне на живот. И я поняла, какой же была глупой! Я беременна, а мне это даже не пришло в голову.

С этого вечера все переменилось. Люциан больше никуда не уезжал. Он строго настрого запретил мне все охоты, развлечения и особо задержал мое внимание на так полюбившихся мне воинских забавах. Я было начала спорить, что беременность — не болезнь, но спорить с Палачом себе дороже. Ему хватило лишь одного взгляда, чтобы я покорно опустила голову и пообещала себе даже в мыслях не допускать подобного.

Люциан как всегда оказался прав. Я должна была себя беречь. На третий месяц я слегла. Мне было ужасно плохо. Мне казалось, что меня что-то разрывает изнутри. Меня стали преследовать ночные кошмары. Часто ни с того ни с сего я падала в обморок, и у меня начиналась лихорадка. Князь ходил по замку испуганный. Князь? Испуганный? Мне было дико видеть такое, и я начала догадываться, что это была не простая беременность, вернее, я носила не простого ребенка. И впервые в жизни я задала себе вопрос, а что я вообще знаю о Люциане? Кто он такой на самом деле?

За несколько недель до срока я совсем перестала вставать. Я не могла ни есть, ни спать. И снова мне было страшно. Облегчение приходило только тогда, когда я держала за руку Люциана, лишь тогда я могла хоть ненадолго прикрыть глаза и подремать.

А однажды ночью, очнувшись от очередного беспамятства, я увидела у своей постели женщину. У нее были длинные серебристые волосы и очень светлые глаза. Я перевела взгляд на Люциана, и меня поразило их внешнее сходство.

Люциан мне кивнул и нежно сжал мою руку.

— Мири, позволь представить тебе мою мать, Ариэль, — произнес он.

Ариэль склонилась надо мной, погладила меня по щеке. Ее прикосновение было словно дуновение свежего ветерка, и сразу мне стало легче дышать. Женщина мне улыбнулась.

— Не бойся, дитя мое. Все будет хорошо. Скоро родится твой ребеночек. Ни о чем не беспокойся.

И она дунула мне в лицо, и я больше ничего не чувствовала, ничего не помнила.

Когда я снова открыла глаза, Люциан стоял у меня в ногах, а на руках его был младенец. Палач не сводил с него глаз. Было так странно видеть этого опасного мужчину с ребенком, так удивительно, так хорошо.

— Люциан? — попыталась я позвать его, но с моих губ сорвался только едва слышный шепот.

Он повернулся ко мне, его лицо озарила улыбка, такая нежная, но… такая печальная.

Я перевела взгляд на своего ребенка. Личико его было сморщено, глазки зажмурены. Но он словно почувствовал мой взгляд, мое желание увидеть его. Он раскрыл глаза. И меня поразил совершенно недетский взгляд серых глаз. Безжалостных и жестких глаз. Головку его покрывал светлый пушок цвета пшеницы. Мой цвет. Но глаза были чужие. Взгляд этот завораживал, подчинял… пугал. Малыш улыбнулся, и я увидела полный набор маленьких и явно острых зубов.

— Дай мне… его… Дай мне нашего сына, Люциан! — взмолилась я.

— Нет, — покачал головой мой любимый. — Не могу.

— Но…

— Мири, — из тени вышла мать Люциана и присела ко мне на кровать, ее прохладная рука легла мне на лоб. — Ты — человек, Мири. Ты не можешь взять малыша. Пока не можешь. И много лет не сможешь к нему приближаться.

— Но…

Я не успела договорить. В комнате вдруг потемнело, на нас дохнуло жаром.

— Только не сейчас! — воскликнула Ариэль и схватилась за горло, словно ей вдруг стало невозможно дышать.

— Сын! — раздался глас, словно гром небесный.

— Отец, — Люциан низко поклонился тени в дальнем углу комнаты.

Я присмотрелась. И задохнулась. Это был… Нет, мне показалось. Там стоял высокий мужчина. Его худое лицо было чем-то похоже на лицо Люциана, но… Он был красив, но от этой красоты хотелось уползти куда-нибудь подальше, забиться в угол, превратиться в серую мышку и молиться, чтобы ее не заметили. У него были белые коротко остриженные волосы. Одет он был во все светлое, яркое, светящееся. Невозможно было точно описать цвет его одежд. Глаза его были черны словно ночь, и ничто в них не отражалось. Вообще. Пустая, страшная тьма и конец всему сущему были в его глазах.

— Люцифер, — прошептала Ариэль. — Владыка.

Она низко поклонилась.

Люцифер? Владыка? Я перевела взгляд на Люциана, потом на Ариэль. Потом обратно на отца своего возлюбленного. И мне открылась истина. Тот, кого я любила без памяти, был сыном Сатаны. Помоги мне Господь!

Люциан выпрямился. Ребенок в его руках вдруг засмеялся.

Люцифер шагнул к ним, посмотрел на малыша, потом на Люциана, затем перевел взгляд на меня.

Я была слишком слаба, чтобы двигаться, иначе бы умчалась прочь от ужаса. Меня прошиб пот, стало не хватать воздуха.

— Отец! Не трогай ее, прошу, — проговорил как бы через силу Люциан. — Эта девушка — мать ребенка, которого я держу. Мать твоего внука.

Сатана отвернулся от меня, и воздух снова начал поступать в мои легкие. Ариэль тихонечко сжала мою руку.

— Этот ребенок не должен был вообще родиться, — медленно протянул Князь Тьмы. — Но он рожден, и он будет жить. Прощайся с женщиной, сын, и следуй за мной.

Люцифер исчез. Ариэль отпустила мою руку, потом погладила меня по щеке, наклонилась, поцеловала в лоб и отошла в сторону.

— Спасибо за сына, моя Золотая Девочка! — очень тихо сказал Люциан. — Ты сделала меня счастливым. Ты даже не можешь себе представить, как я счастлив!

Палач передал ребенка матери. Я посмотрела на них. Сердце мое сжалось от предчувствия. И они вдруг исчезли.

— Лю? Лю?! — вскричала я. — Куда они? Что происходит?

Люциан присел ко мне на кровать, склонился ко мне, пальцами провел по моему лицу. Глаза его были зажмурены. Что он такое делал? Он гладил меня кончиками пальцев, словно… Так слепой изучает лицо человека. Так мой Принц… запоминал меня?