— Аргосцы выступили к Спарте налегке, — сказал тестю Леотихид. — Нам не настичь их, так как у них выигрыш по времени в полдня.

— Настигнем, — мрачно обронил Амомфарет, который верил в свою удачу.

Спартанское войско после краткой передышки двинулось к горному проходу, ведущему в долину Эврота. Всех, кто не имел сил для дальнейшего пути, Амомфарет оставил в Прасиях. Высланные далеко вперед дозоры из легковооруженных воинов доносили Амомфарету и Леотихиду, что аргосское войско уже миновало теснины Парнона и вышло на равнины внутренней Лаконики.

Перед выступлением из Прасий Амомфарет принес щедрые жертвы богам. Произнося молитву, Амомфарет просил богов дать возможность спартанцам догнать аргосское войско где-нибудь на подходе к Спарте.

Оказавшись в самом центре Лаконики, куда вражеская нога не ступала уже добрых сто лет, аргосские военачальники затеяли споры друг с другом. Автесион, уязвленный недавним поражением аргосцев под Микенами, горел сильнейшим желанием ворваться в Спарту и одним ударом расквитаться за все прошлые неудачи. Автесион настаивал на том, чтобы войско двигалось прямиком на Спарту, не отвлекаясь на грабежи лаконских городов и селений. Два других военачальника, Терей и Памфил, полагали, что глупо отказываться от любой идущей им в руки добычи. Они желали разграбить все городки и деревни по дороге на Лакедемон. Распаленное алчностью и безнаказанностью аргосское войско требовало того же от своих полководцев, всем казалось, что Спарта уже обречена.

Терей и Памфил утверждали, что воины, набив сумы золотом и серебром, станут сражаться храбрее, ведь им будет что терять в случае поражения. И Автесион уступил этим настроениям. Вернее, алчущее добычи аргосское войско взяло верх над своими военачальниками.

Аргосцы широко рассыпались по всей округе, отмечая черным дымом пожарищ разоренные поместья спартиатов, городки периэков и деревни илотов. Если илоты искали спасения в лесах и горах, то периэки толпами бежали в Спарту.

Периэки недоумевали, почему всегда такие воинственные и стремительные спартанцы ныне позволяют врагам безнаказанно грабить свои владения. Обнаружив, что и в самой Спарте войск очень мало, многие из периэков устремились в другие города на правобережье Эврота. Прежде всего периэки старались укрыться в Харакоме и Фарисе, так как эти города имели крепостные стены. Множество периэков собралось на горе Менелая в нескольких стадиях от Спарты в надежде, что аргосцы сюда не сунутся. Гора Менелая имела довольно отвесные склоны, и в случае опасности здесь можно было выдерживать осаду даже хорошо вооруженного вражеского войска.

Отягощенные добычей аргосцы разбили стан в платановой роще, чтобы передохнуть перед последним броском, до Спарты было уже совсем недалеко. С юго-запада платановую рощу огибала гряда высоких холмов, два из которых своими очертаниями напоминали лошадиные головы. Потому-то эта местность получила название Гиппокефалы, то есть «Лошадиные головы».

С холмистой гряды открывался вид на реку Эврот и на город лакедемонян, раскинувшийся на другом берегу. С высоты можно было отчетливо разглядеть мост через реку и заслон из поваленных деревьев перед ним. У моста стоял небольшой отряд спартанского войска.

Аргосцы разожгли костры, собираясь подкрепиться обедом перед нападением на Спарту.

Неожиданно дозоры аргосцев заметили клубы пыли на дороге, ведущей со стороны Прасий. В пыльной завесе можно было различить красные щиты лакедемонян и сверкающие на солнце длинные острия копий.

Это приближалось войско Леотихида.

В стане аргосцев призывно завыли трубы. Аргосские военачальники стали выводить свои отряды на залитую солнцем равнину.

Спартанское войско было малочисленнее аргосского. Тем не менее гоплиты, с красными щитами и с красными султанами на шлемах, сойдя с дороги, начали строиться в фалангу с явным намерением без промедления начать битву.

— Кажется, спартанским войском верховодит безумец, — с усмешкой заметил Терей. — Он гонит своих воинов в сражение, хотя те наверняка валятся с ног от усталости.

— Все же я не уверен, что победа достанется нам легко, — хмуро проронил Автесион, надевая на голову шлем.

Перед тем как начать битву, Леотихид принес в жертву белую козу, чтобы почтить Ареса и Муз. Леотихид долго разглядывал окровавленные внутренности жертвы, стараясь определить по ним, каков будет исход сражения. При неблагоприятном знамении начинать битву запрещалось.

Амомфарет подошел к нему с недовольным возгласом:

— Ты заснул, что ли? В чем задержка, зять?

Леотихид вскинул на тестя сердитые глаза. Его лицо было испачкано жертвенной кровью, поскольку впопыхах он несколько раз утер пот со лба своей окровавленной рукой.

— Взгляни сам! — Леотихид раздраженно кивнул Амомфарету на разложенные на плоском камне внутренности жертвы. — Печень явно увеличена. Селезенка какого-то нездорового цвета. Нам не победить в этом сражении. Боги предупреждают нас об этом.

Амомфарет склонился над окровавленной требухой. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться в правоте сказанного Леотихидом. Жертва была явно неугодна богам.

— Надо принести в жертву другую козу. — Амомфарет жестом подозвал к себе погонщика, отвечающего за жертвенных животных.

Погонщик сообщил, что все жертвенные козы и овцы отстали от войска еще в горном ущелье вместе со жрецом-предсказателем. Принесенную в жертву козу погонщик волок за собой, понимая, что без жертвоприношения битву начинать нельзя. Он сделал все, что было в его силах.

Амомфарет беззвучно выругался. Ругаться вслух возле жертвенника считалось кощунством.

— За все время этого непрерывного марша от нашего войска отстало полторы тысячи воинов, а те, что остались в строю, измотаны до предела, — сказал Леотихид, смывая водой над медным тазом кровь жертвы со своих рук. — Вот почему боги дают нам неблагоприятный знак. Наши гоплиты полны решимости сражаться, но силы их не беспредельны.

— И это говорит спартанский царь! — с негодованием произнес Амомфарет. Он указал рукой в сторону холмистой гряды. — За этими холмами лежит Спарта, поэтому мы обязаны вступить в сражение!

— При неблагоприятном знамении я не могу дать сигнал к битве, — упрямо проговорил Леотихид.

— Тогда сигнал к битве подам я! — решительно сказал Амомфарет и надел на голову венок из веток мирта.

Это означало, что жертва угодна богам.

— Держи! — Амомфарет протянул Леотихиду другой венок.

Леотихид взял венок, но медлил надевать его на голову. Он подступил вплотную к Амомфарету и сердито зашипел ему прямо в лицо:

— Тебе так не терпится умереть? Мне ведомо, что у вас в роду смерть на поле битвы считается наилучшим исходом для всякого мужчины. Только умирать надо тоже с умом! Своей смертью мы только добавим славы аргосцам. Неужели ты этого не понимаешь?

— И все же нам надо сражаться, Леотихид, — промолвил Амомфарет твердым голосом. — Отвлекая аргосцев на себя, мы тем самым выгадаем время. Войско Леонида наверняка где-то на подходе…