Я попыталась открыть глаза, но веки были такими тяжелыми, что это не сразу удалось. Пошевелить пальцами тоже. На Земле что, изменилась сила тяжести, что ли? Это все из-за Батыя! Зря мы его не убили тогда в лесу!

Остановила сама себя: вот дурища-то, при чем здесь Батый?

С трудом разлепившиеся веки ничего не прояснили, вместо черного и красного вокруг было белое. Вот те на! Это еще что? Повести глазами в стороны не получалось, не позволяла боль.

Но этого не понадобилось, перед глазами возникло чье-то лицо, оно было женским, совершенно незнакомым и каким-то странным. На голове белый колпак, глаза подведены, ресницы накрашены, волосы высветлены… Откуда в Сырне такая фифа взялась? Все люди как люди, а эта словно из Москвы…

И тут меня осенило, я даже мысль про фифу не додумала: я в Москве и, видно, в больнице! Потому белый потолок и белый колпак на голове у крашеной блондинки. Я застонала и закрыла глаза. Не хочу! Пустите меня обратно к Вятичу, там идет бой, а я тут валяюсь!

Губы пересохли, голос сел, но я сумела проскрипеть, вернее, прошептать:

– Пить…

Губы тут же смочили благословенной влагой, но пить не дали. Вот жадюги, Вятич обязательно бы напоил.

Пелена перед закрытыми глазами уже не была такой страшной, и звуки стали доходить вполне прилично, хотя и не слишком отчетливо. Я невольно прислушалась. Кто-то говорил, что нужно позвать Вадима Аркадьевича, он просил сразу сообщить, когда пациентка очнется.

Пациентка – это я? Я не хотела быть пациенткой, я хотела быть с Вятичем. Снова стало себя очень жалко. Я вдруг едва не подпрыгнула: а где сам Вятич?! Если он тоже тут, то ему нужна помощь!

– Где Вятич…

– Что? Настя, ты что-то хочешь?

Голос мужской и очень знакомый. Я снова открыла глаза. Лицо тоже знакомо – красивое, холеное, мужественное, даже с небольшой ямочкой на подбородке. Вяло протекла мысль: это Андрей, это не Вятич… Я попыталась отодвинуть его рукой, но рука была немыслимо тяжелой и не поднялась.

И тут… Это ненормальная клиника! У них водились не только дятлы, но и слоны. Только чуть стих стук из-за птичьей долбежки, как раздался страшный топот. От ужаса я снова прикрыла глаза. Слон приблизился к моей постели, грохот его шагов затих. Я попыталась осторожно открыть один глаз, чтобы посмотреть, что он будет делать, и с изумлением обнаружила рядом вместо слона вполне симпатичного человека в халате, полноватого, даже скорее толстого, но отнюдь не слоновьих габаритов.

Как может нормальный человек производить при движении такой грохот? Или у меня что-то с мозгами? Или слон остановился рядом с палатой и стесняется войти? Скорее последнее, я же явно слышала грохот тяжеленных ног. Не надо мне таких гостей.

– Не надо слона…

– Что? – Доктор наклонился к моим губам, пытаясь разобрать.

От него пахло хорошим мужским средством после бритья. Кажется, он человек все же разумный, я сосредоточилась, собрала остаток сил и прошептала:

– Где Вятич?

– Кто?

– А Батыя убили?

Доктор пригляделся к моей физиономии внимательней и как-то странно задумчиво покачал головой:

– Нет, вроде сам умер…

Умер?! Батый умер?! Я чуть не заорала, с одной стороны, радость от смерти этого гада, с другой – досада, что это не я его грохнула. Но взрыв эмоций вызвал взрыв миллионов искр в моей многострадальной голове, я бессильно закрыла глаза. Сквозь пелену пробился голос Вадима Аркадьевича:

– Снотворное. И вызвать психиатра…

Какого психиатра? К кому, ко мне? Они что, думают, что я рехнулась? Конечно, они же ничего не знают о Вятиче, откуда им знать, сотник с кем попало не дружит.

Доктор явно ушел, слон тоже, а я стала проваливаться в приятную дрему… Последней мыслью было удивление: теперь слонов держат вместо комнатных собачек?

Очнулась я в уже приличном состоянии, болели бок и голова, но кровавой пелены перед глазами уже не было, дятел улетел (спугнули?), слон не появлялся, собственно, и Вадим Аркадьевич тоже. Зато рядом с кроватью обнаружился Андрей. Он явно обрадовался:

– Настя, пришла в себя?

Глазами удалось повести относительно легко, даже пальцы руки смогли сжаться в кулак, и сама рука чуть приподнялась. Соображалось вполне прилично. Я в больнице, рядом с кроватью капельница, без них сейчас даже геморрой небось не лечат. Тут же вспомнился психиатр, которого должны ко мне вызвать. Ну, давайте, я вам покажу психиатра!

– Ты меня узнаешь?

Я фыркнула:

– Очень хотела бы не видеть твою рожу, но, к сожалению, не могу.

– Узнаю подругу, – покачал головой Андрей.

– Позови доктора.

– Настя, что ты за бред несла, тебе Батый приснился?

Мне Батый не приснился, я его за горло держала, но тебе об этом знать ни к чему.

– Позови Вадима Аркадьевича!

– Откуда ты знаешь, как зовут врача?

И тут меня повело, в глазах у бойфренда явно мелькнуло какое-то опасение, неужели договаривались между собой о чем-то про меня? Ах вы ж! Я уже пришла в себя окончательно, тело и бок болели, голова тоже, но соображалка работала.

– Находясь без сознания, человек все равно все слышит, Андрей. Зови Вадима Аркадьевича.

– Уже позвали, – буркнул Стариков.

Я отвернулась к стене. И как теперь относиться к тому, что со мной было там, в тринадцатом веке, в Рязани и Козельске, в заколдованном лесу и Сырне? Где Вятич, Нарчатка, Анея, Лушка и множество ставших мне дорогими людей? Что это было: сон, явь, бред? И как теперь жить со знанием того, что происходило в действительности?

Вадим Аркадьевич пришел, фальшиво-радостно поприветствовал, поинтересовался самочувствием.

– Вашими заботами гораздо лучше. Что у меня повреждено? Сильно болит бок и щека.

Я прекрасно помнила, что в бок меня ранили еще в первом бою в составе дружины Евпатия Коловрата, а щеку рассек татарин, когда мы уходили, оставляя Евпатия с малым числом воинов. Но говорить это все Вадиму Аркадьевичу, водившему слона на поводке, я не собиралась.

– У вас сломано ребро и рана на щеке. А еще сотрясение мозга.

– Неудивительно после такой аварии.

– Вы помните аварию?

– Конечно, я же не сумасшедшая. Голова, конечно, болит, и сны дурацкие снятся… Про Батыя…

В глазах милейшего хорошо пахнущего доктора метнулось что-то этакое…

– Но это Андрей виноват, я, видно, его диссертацию вспомнила, он про Батыя писал.

Вадим Аркадьевич оглянулся на моего бойфренда, тот чуть развел руками.

– Да-да, Андрей Юрьевич у нас историк, вы не знали? Столько всего интересного может при случае рассказать о Батыевом нашествии. Вы психиатра ко мне вызвали?