владею подлинной силой – силой, добытой из темных мест при помощи отвратительных средств, благодаря поступкам, от которых даже у тебя поджилки затрясутся. Именно эта сила сдерживает тебя сейчас и продолжит сдерживать, пока ты не будешь моим.

– Ты не можешь заставить меня обратить тебя. – Незамутненная ярость в голосе Генри скрывала страх.

– Возможно. Ты физически силен, а ментально практически ровня мне. Я не могу испить твоей крови, потому что придется разрушить твои путы. – Доктор развернулся и взял со стола книгу, затем поднес ее к лицу Генри. – Но если я не могу тебя принудить, то я знаю, кто сможет.

Эту книгу в просаленном кожаном переплете красного цвета доктор держал прошлой ночью во время церемонии. В столь непосредственной близости исходившее от нее зло ударило Генри почти физически, и он закачался на невидимых цепях, удерживавших его.

– Это, – доктор О’Мара нежно погладил книгу, – один из последних подлинных гримуаров. Насколько мне известно, во всем мире существует еще лишь два других. Остальные – лишь бледные копии этих трех. Написавший их человек продал душу за эти сведения, но лукавый забрал ее прежде, чем мужчина успел воспользоваться столь дорого купленным знанием. Если бы у нас было время, дорогой мой вампир, я бы рассказал тебе, скольких сил мне стоило достать книгу, но у нас его нет – ты должен стать моим до рассвета.

Нескрываемое желание в его глазах было настолько сильным, что Генри затошнило. Он вновь принялся бороться, забился еще сильнее, когда вновь услышал смех доктора, увидел, как тот отошел назад.

– За месяцы церемоний я выяснил, что необходимо, чтобы контролировать демона, – сказал доктор будничным тоном, пока скатывал ковер перед огнем. – Демон может дать мне все, кроме вечной жизни. Но ее я могу получить от тебя, так что демон должен преподнести мне тебя. – Он поднял взгляд от пентаграммы, вырезанной в полу. – Сумеешь ли ты выстоять против владыки ада, вампир? Сомневаюсь.

Во рту у Генри пересохло, он тяжело дышал, но с новой силой принялся сопротивляться. Мышцы напрягались, суставы щелкали – он боролся за свою жизнь, а когда показалось, что он уже не сумеет сдержать вопль отчаяния, его правая рука пошевельнулась.

Доктор О’Мара зажег свечи, подсыпал отвратительно пахнущий порошок в огонь, раскрыл книгу и принялся читать.

Правая рука Генри снова пошевелилась. Затем левая.

В центре пентаграммы появилось мерцание.

Генри вдруг понял, что сила, питающая призыв, забирала силу от его пут. Они слабели. Слабели…

Мерцание нарастало, увеличивалось и превращалось в…

С яростным воплем Генри вырвался из пут и бросился через комнату. Прежде чем доктор что-либо понял, Генри схватил его, поднял и швырнул со всей оставшейся силой о противоположную стену. Голова доктора ударилась о деревянные панели, и дерево оказалось прочнее. Существо в пентаграмме исчезло, оставляя после себя лишь отвратительный запах и память об ужасе.

Ослабленный, дрожащий, Генри склонился над телом. Свет покинул бледные глаза, сделав их грязно-серыми. У стены лужицей натекла кровь, горячая и красная. Генри, который так отчаянно в ней нуждался, поблагодарил Бога за то, что мертвая кровь не вызывала жажды. Он скорее дал бы себе умреть от голода, чем напился крови этого человека.

По коже побежали мурашки, но Генри все же поднял гримуар с пола и, пошатываясь, вышел в ночь.

* * *

– Стоило его уничтожить.

Генри смотрел на гримуар, положив ладони на стеклянные дверцы книжного шкафа. Он никогда не задавался вопросом, почему он этого не сделал. Едва ли он хотел услышать ответ.

* * *

– Йоу, Виктория!

Вики медленно повернулась в открытой телефонной будке, ее сердце в этот момент очень правдоподобно изображало отбойный молоток.

Тони широко улыбнулся.

– Е-мое, ты чего такая нервная? Мне казалось, ты никак не работаешь по ночам.

– Больше не работаешь, – поправила она его машинально, пока сердце приходило в норму. – Да и потом, похоже на то, что я работаю?

– Ты всегда выглядишь так, будто работаешь.

Вики вздохнула и оглядела Тони. Выглядел он не очень. Грязь говорила о том, что спал он где попало, а заострившееся лицо намекало на то, что питался он тоже нечасто в последнее время.

– Выглядишь так себе.

– Бывали лучшие времена, – согласился он. – Я бы не отказался от бургера и картошки фри.

– Почему бы и нет.

Автоответчик Генри по-прежнему настаивал на том, что Генри был недоступен.

– Заодно расскажешь, чем занимался в последнее время.

Тони закатил глаза.

– Я что, похож на сумасшедшего?

* * *

Три угольных брикета горели под чугунной сковородкой, которую ему купила мама. Он впервые ею воспользовался и уже добавил золото, ладан и мирру. Три капли крови зашипели от жара, и Норман тут же отшатнулся, на всякий случай.

Прошлой ночью что-то не дало демону появиться, но поскольку подобное случилось единожды, то чисто статистически сегодня демон сможет пройти. Норман очень верил в статистику.

Воздух в центре пентаграммы задрожал. Обожженные пальцы Нормана защипало – неужели это случится вновь? Не должно было. Статистически не должно было.

И не случилось.

– Я призвал тебя, – заявил Норман, подаваясь вперед, когда демон полностью сформировался. – Я – твой хозяин.

– Ты – хозяин, – согласился демон.

Он выглядел несколько пришибленным и постоянно поглядывал назад.

Норман фыркнул, глядя на это жалкое орудие. После сегодняшней ночи он будет повелевать настоящим демоном, и уже ничто не сможет его остановить.

Глава 12

– Ты знаешь, что такое гримуар?

– Да, хозяин.

Демон сгорбился в самом центре пентаграммы. После испытанной накануне боли, когда его зашвырнуло обратно, он был осторожен.

– Хорошо. Ты отправишься вот сюда.

Хозяин указал на здание, отмеченное на карте. Демон сопоставил информацию с собственным видением города – куда более комплексной, менее ограниченной картинкой.

– Ты отправишься в это здание самым прямым путем. Ты заберешь гримуар из квартиры тысяча четыреста седьмой и сразу же принесешь его сюда, в пентаграмму, воспользовавшись той же дорогой. Люди не должны тебя увидеть.

– Должен покормиться, – мрачно напомнил демон хозяину.

– Хорошо, покормись по дороге. Я хочу гримуар как можно скорее. Ты понял?

– Да, хозяин.

Придет время, и он покормится тем, кто призывал его. Так ему пообещали.

Он чувствовал, что верховный демон, которому он служил, ждет. Чувствовал, как росла его ярость, когда он отклонялся все дальше от почти начертанного имени. Знал, что ощутит эту ярость на себе, когда вернется из этого мира.

На пути было достаточно жизней, и, поскольку выбор был огромным, он покормился в том месте, которое отмечало имя другого верховного демона. Потребуется еще четыре смерти, чтобы завершить это имя, но, возможно, второй хозяин защитит его от первого, если будет контролировать врата.

Демон не знал, что такое надежда, ибо само понятие было чуждо демоническим созданиям, но он ведал, что такое возможность, а потому делал все, что мог.

Тем не менее покормился он быстро и передвигался с опаской, не желая привлекать внимание силы, которая остановила призыв накануне. В