– Подбрось и выбрось, на лицо проблема, и мы не знаем, что с ней делать, – сказал я.

– Сказано хорошо. Лучше не скажешь, – оценил Ник Красавчег.

На производственное совещание в кабинет шерифа были приглашены также Джек Браун и Карма. Но вступать в обсуждение они не торопились. Карма морщила лоб и задумчиво смотрела внутрь себя. Джек Браун отчаянно зевал и с завистью поглядывал на диванчик.

– С мальчиком надо решать. Рисовать ему нельзя. Никаких карандашей и красок. Страшно подумать, что он может сделать маслом. Он своими художествами дырку в реальности протрет, – нервничал Ник Красавчег. – И скажите, пожалуйста, почему мы раньше не заметили за ним такого рвения? Он что только вчера рисовать научился? А до этого ни разу карандаш в руках не держал?

– Держал. И даже рисовал. Но только без последствий, – доложил Джек Браун. – Я поговорил с его матушкой. Он всегда любил рисовать, но никогда в доме ничего не пропадало. Этот талант у него открылся несколько дней назад. Началось все с часов с кукушкой из квартиры родителей.

– Интересно, а куда делись все предметы, которые нарисовал Весельчак? – задумался я. – И можно ли их как-то вернуть. Мы без моста не можем, нам мост необходим.

– Есть мысль, – неожиданно подала голос Карма. – А что если мы возьмем видеокамеру, подключим ее к экрану, чтобы все показывала в режиме реального времени, Весельчак ее нарисует, и мы увидим, куда все исчезло. А как только поймем, куда исчезло, поймем, и как достать.

– Хорошая идея, – оценил я.

Когда Карма оказывалась права, а была права она всегда (даже если она была неправа, окружающие боялись ей об этом сказать), то любила себя похвалить:

– У меня глаз – алмаз, нос – курнос, ухи – остроухи!

* * *

Мы решили провести следственный эксперимент в кабинете шерифа. Джек Браун нашел на складе аппаратуры видеокамеру со шнурами, притащил телевизор, подсоединил камеру к экрану и настроил соединение. Теперь на экране отображалось все то, что снимала камера в режиме онлайн. Камеру установили на стуле. Если так пойдет дальше, скоро в участке будет дефицит мебели. Кентавры привели Антона Весельчака и усадили с альбомом в руках напротив камеры. Задачу поставили простую, нарисовать камеру.

Антон Весельчак недоуменно спрашивал, почему его не отпускают домой. Его ждет дома мама, и он очень хочет есть. Он совсем не хочет рисовать, ему не нравится видеокамера, зачем ее рисовать, какой в этом смысл?

За дело взялась Карма. Она успокоила паренька, убедила его в том, что нарисовать камеру дело важное, и что как только он справится с этим заданием, он сможет отправиться домой, отдохнуть, поужинать и расслабиться. У нее получилось. Мальчишка успокоился, взял в руки альбом и карандаши, и принялся рисовать.

Шло время. Мы напряженно наблюдали за камерой, за мальчиком и за экраном телевизора. Джек Браун дважды сходил за кофе. Ник Красавчег перебирал сигары в коробке, но так и не закурил. Было заметно, что он нервничает. Я разделял его чувства. Одна только Карма хранила спокойствие. Она олицетворяла собой айсберг, холодный, невозмутимый.

Наконец, свершилось. Камера стала мерцать и пропала вместе со стулом. На экране телевизора появились помехи. Белая рябь, сквозь которую изредка проступала картинка, чтобы снова смениться белой рябью.

– И это все? – разочарованно спросил Ник Красавчег.

Говорил он шепотом, чтобы паренька не напугать. Но Весельчак не обращал ни на кого внимание. Он увлеченно продолжал рисовать. Рисунок еще не был закончен. Так он считал.

Белая рябь постепенно сошла на нет. Появилась устойчивая картинка. Камера показывала зеленый холм, на котором росло странное дерево. Вдалеке виднелся мост. Он соединял один холм с другим, на котором возвышался самолет на постаменте. Детская площадка выглядывала с краю. Рядом стояли книжные стеллажи и диван из библиотеки. Все что пропало из Большого Истока, нашлось на этой поляне. Но больше всего меня интересовали не пропавшие вещи, а странное дерево. Корявое, разлапистое, но не в этом была его странность. Это был дуб с черным как нефть стволом и ярко-красными листьями.

– Итак, мы теперь знаем, что все что пропало у нас, пропало не окончательно. А находится где-то в другом месте. Хотелось бы знать, где это место и как нам это вернуть, – сказал Ник Красавчег, напряженно разглядывающий экран телевизора.

– Смотрите, какое странное дерево. Я таких и не видел никогда, – произнес Джек Браун. – А такие вообще существуют.

– Все что мы потеряли, теперь находится у черного дуба с красной листвой, – сказала Карма.

Дерево словно услышало нас. Зашумело, задвигало ветвями. Дерево гневалось.

Вдруг камера резко дернулась, и на какое-то время на экране показалось человеческое лицо. Всклокоченные черные волосы, безумные глаза, налитые кровью, и клыки, торчащие изо рта. Вот и все, что мы успели увидеть, прежде чем камера выключилась.

– Подбрось и выбрось, – не смог я сдержаться. – Где бы это ни было, места там обитаемые.

– Что будем делать? – спросил Красавчег. – Книги из библиотеки это не так важно. Можем пережить. Но мост нам необходим. Как нам его вернуть?

– Если парень при помощи карандаша переносит предметы из одной реальности в другую. Может дать ему в руки стирательную резинку. Пусть попробует удалить свой рисунок, – предложила Карма.

– А что это может сработать, – поддержал я ее.

* * *

Мы обещали отпустить паренька сразу после эксперимента с камерой, но пришлось его еще чуть-чуть задержать. Карма договорилась обо всем с Весельчаком. На этот раз он не проявлял беспокойства и сразу на все согласился. Правда, сперва повозмущался, зачем портить такие красивые рисунки.

Я предложил начать с малого. Пусть попробует стереть фиолетовый цветок. И он старательно приступил к работе. Найти специальную стирательную резинку, которая могла бы взять цветные карандаши, на ночь глядя, задача не из легких. Но Джек Браун с ней справился.

Антон Весельчак вернулся на свое рабочее место, ему отдали рисунок, и он приступил к работе.

В участке послышался какой-то шум, раздраженные голоса. Джек Браун вышел. Когда он вернулся, выглядел озабоченным.

– Преподобный, там маленькая проблема. Родители Весельчака скандалят, требуют объяснить, почему мы не отпускаем их сына, – доложил он.

Я отправился к родителям Весельчака. Мне потребовалось с четверть часа, чтобы успокоить их. Я объяснил им, что мальчик находится под следствием, рассказал им об опасном таланте и попросил проследить, чтобы ему в руки больше не попадались карандаши, мелки и прочие художественные штучки. Родители мальчика выглядели напугано, но пообещали проконтролировать ситуацию.

Пока я с ними разбирался, стул с фиолетовым цветком возник прямо на глазах изумленных кентавров. Наша идея сработала.

* * *