проснется однажды в Любомире, и он поймет, что силы без ответственности нет. Ответственность — единственный антидот от яда под названием власть.

Раздались неторопливые хлопки — Хемминг издевательски похлопал в ладоши.

— Браво! Сам придумал, Чеслав? Или почитываешь перед сном философские трактаты?

Не ограничиваясь словами, он достал из шкатулки один из браслетов и, раскручивая его на указательном пальце, принялся ждать.

Ноздри мясистого носа Шувалова гневно затрепетали. Громадное тело, наоборот, будто закаменело.

Свободной рукой под столом Хемминг отсчитывал секунды, загибая пальцы. Один, два, три, четыре…

— Хорошо! — Чеслав легко, как восемнадцатилетний юноша, выпрыгнул из кресла. — Я дам клятву, но с оговорками: если Зорин нападет первым, мои потомки вправе отбиваться.

Легкая улыбка скользнула по перечеркнутому шрамом смуглому лицу.

— Если бы ты согласился безоговорочно, я перестал бы тебя уважать, Чеслав.

Урсолак бросил на Контролера полный ярости взгляд и упершись пудовыми кулаками в столешницу так, что она треснула, произнес первые слова древней клятвы:

— Я, Чеслав Шувалов, патриарх клана Шуваловых…

* * *

Низ живота заполнял жар. Томительное, непривычное наслаждение захватывало, накрывая цунами.

Упоительная тяжесть горячего мускулистого тела… Будоражащие поцелуи… Максим, прикусывая губы, неумолимо овладевал моим ртом. Каждое движение его языка отзывалось огненными ощущениями гораздо ниже — мое тело словно пронзали стрелы немыслимого удовольствия.

Я продолжила отвечать на чувственные поцелуи, даже когда проснулась. Я полностью осознавала, что происходит и была только «за». Как же я этого ждала, оказывается…

Широкая ладонь ласково прошлась по моему бедру, поднимая футболку. Затем чуткие пальцы скользнули между моих ног. Даже сквозь ткань ощущения запредельно прекрасны… Нереально упоительны…

Губы прекратили сладко терзать мой рот и сместились на шею. Нежно прихватывая кожу зубами, Максим тут же зализывал укус, сводя с ума пьянящими поцелуями.

Медленное, круговое движение пальцев внизу — и от острого удовольствия меня подбросило. Захотелось выгнуться, раскрыться больше, стать ближе. Я умру, если сейчас не прижмусь обнаженной кожей к его телу!

— Ма-а-а-акс… — Стон вырвался невзначай.

И все испортил.

Мужчина на мне застыл.

Оторвавшись от моей шеи, он прошептал в ужасе:

— Господи, Рита… Прости!

Он скатился с меня, как будто я превратилась в пылающий факел.

Что?.. Прости?!

Последующие слова, как запрещенный удар.

— Прости, я не хотел! — Максим тут же исправился, возвращая мне возможность дышать: — Точнее, безумно хочу тебя, но не так… Я думал, это сон!

Сон? Целуя, он спал? Такое ощущение, что на меня упал балкон. Ρаздавил, но я почему-то все ещё жива и трепыхаюсь в агонии.

Меня снова накрыл жар, только теперь жар стыда.

— Кошмар какой… — Со стоном я натянула на голову одеяло.

— Рита! — Он нырнул под одеяло и развернул к себе лицом. — Я сделал тебе больно?

— Ты… Ты издеваешься?! — рявкнула в шоке.

Захотелось ударить этого недооборотня, не чувствующего моего возбуждения. Ударить, а затем поцеловать, сидя верхом. Вжать его в кровать и наброситься с поцелуями.

А, впрочем, что мне мешает это сделать?

От души врезав кулаком в каменную грудь, чуть не зашипела. Больно!

— Осторожней! Сильно ушибла пальцы? — участливо спросил этот… тугодум и прижал мой кулак к губам. — Если несильно, бей еще, заслужил. Я клялся, что ты со мной в безопасности.

Наверное, в иное время я бы не набралась смелости, а так…

А так я сказала правду:

— Ты дурак, Макс! Я злюсь, потому что ты остановился!

— Ρита… — он произнес мое имя, как будто не веря, что это я лежу рядом и произношу откровенные признания.

Вскочив с кровати, Максим сгреб меня вместе с одеялом и понес на балкон. Отдернутая в сторону штора, угрожающе затрещав, чудом выдержала атаку взволнованного оборотня.

Сев на банкетку, он устроил меня на коленях боком и тотчас поцеловал. Чувственно, жарко, властно. Его губы, настойчивые, безгранично нежные, вернули утраченный настрой.

— Рит, — глухо простонал он мне в изгиб шеи. — На этом все. Не сейчас и не здесь, иначе ты потом меня убьешь. Да я и сам не хочу устраивать им шоу.

Тяжело дыша, я пыталась осмыслить услышанное. Шоу? Устроить им?.. О чем он?

Разомлевшее тело, как тающий на солнце мед. Думать мешала ещё и поза: я все так же сидела на коленях Максима, но уже развернувшись к нему лицом. И сейчас точно ощущала степень его желания. Какое мощное, без преувеличения, стальное желание…

Видя, что я не понимаю его, Максим объяснил:

— В спальне установлены видеокамеры, Рита.

Меня словно в прорубь окунули с головой. Говорила ли я что-нибудь, что не понравится гранд-дамам?

— И в ванной?

— Нет. На балконе тоже не установили.

Главное, что камеры есть в спальне! Небо, за мной следили полвечера, слушали, как перебрасывалась шуточками с Максимом. Как переодевалась в футболку! Ох, и наши сонные поцелуи тоже видели!.. Или увидят, просмотрев запись.

— Максим, почему ты не сказал вчера? — Я пришла в отчаяние.

Он удивленно вскинул брови.

— А зачем? Чтобы нервничала? Не зная, ты вела себя естественно.

Какая к демонам естественность, если я могла наговорить крамольные вещи?!

Мое возмущение заглушил поцелуй. Жаркий, жадный, пьянящий. А Максим умеет убеждать в своей правоте!

Одна его рука беспрестанно гладила по спине, вторая ласкала грудь. Трепетные и одновременно жгучие прикосновения. Он словно наперед знал, что и как мне понравится.

Оторвавшись от моих пылающих губ, Максим поцелуями прочертил линию по шее к груди. Горячий рот накрыл ее вершинку — и ткань одолженной футболки не помешала ощутить всю гамму крышесносных ощущений…

Я снова уплыла в далекие, хмельные дали, и опять Максим очнулся первым.

— Стучат, — хрипло шепнул он в мои губы.

— Ага. — Я поцеловала волевой подбородок любимого мужчину.

Любимого?..

Да, это правильное определение того, что я чувствую — нежность и любовь к этому огромному, но бесконечно чуткому и заботливому оборотню. И мне страшно лишь самую капельку — я боюсь, что люблю безответно. Χотя… даже если так, пускай. Неразделенность не умаляет любви. На душе все равно светло и радостно от осознания: мое сердце открыто для другого человека, я готова принять его и переплести нити наших жизней в одну.

— Рита, к нам стучат, — Максим коротко поцеловал в губы и, поправив на мне футболку, встал с банкетки.

Рефлекторно я вцепилась в плечи и обхватила его ногами. Непривычные ощущения и очень приятные! Чувствовать силу любимого мужчины, его надежность.

— Раз стучат, посмотри, кто там. Раннее утро, семи часов точно ещё нет.

Войдя в спальню, Максим