В 1627 году, под влиянием патриарха Филарета, державшегося Кормчей книги, издан указ, по которому бездетные жены умерших вотчинников, кроме своего приданого, получают из их животов, то есть из движимости, четвертую часть. (В Кормчую наследование четвертой части из движимости вообще для жен перешло из греко-римского права.) По тому же указу жены могли наследовать от мужей их купленные вотчины; но в родовых и выслуженных они не имели части, и эти вотчины всецело поступали в род, то есть родственникам умершего. Однако женам и дочерям убитых или умерших на войне помещиков выдавалась на прожиток некоторая часть из поместья. В 1634 году эта часть была точнее определена; именно вдовам дворян и детей боярских, побитых или умерших под Смоленском, указано выдавать из окладов мужей со 100 четей земли по 20 четей. Указ 1644 года распространил сие правило вообще на вдов павших на войне помещиков; а тем вдовам, мужья которых умерли на походе от болезни, этот указ назначает в наследование 15 четвертей из 100 (приблизительно седьмую часть); если же муж умер не в походе, а просто на государевой службе, то жена его получала 10 четей из сотни.

В связи с потрясениями от Смутного времени и с развитием крепостного права усиливалось не одно казачество уходом крестьян и холопей, умножались также и разбойничьи шайки, которые грабили и убивали людей по селам и сильно свирепствовали по большим дорогам. Мы видим, что правительство в течение всего Михайлова царствования борется с этим злом. Местные власти, то есть воеводы и губные старосты, иногда по малочисленности у них служилых людей не могли справиться с разбоями, и тогда из Москвы от Разбойного приказа присылался какой-либо дворянин с подьячим, которым давались особые полномочия. Они должны были собирать из нескольких городов и уездов отряды из детей боярских, пушкарей, затинщиков, монастырских служек, посадских людей, уездных сотских, пятидесятских и десятских и «со всяким ратным боем» ходить или посылать для розыска и захвата так называемых «становых разбойников», то есть разбойничьих шаек.

Пожары были наиболее постоянным и страшным бедствием древней деревянной России. Не только села, но и целые города выгорали иногда в один день. Мы видели, к каким стеснительным мерам прибегало правительство для отвращения пожаров: так, оно запрещало в городах летом топить печи. Но не одно неосторожное обращение с огнем было причиной пожаров: поджог из мести или ради воровства в селах и городах был обычным явлением. Сама столица страдала тем же бедствием. При Михаиле Федоровиче особенно опустошительные пожары посетили Москву в 1626, 1629 и 1634 годах. Затем до кончины Михаила не слышим о больших московских пожарах. По-видимому, строгие охранительные меры, принятые правительством, все-таки действовали. В пожарном отношении (преимущественно в летнее время) Москва делилась на участки; каждому участку назначался на известный срок «объезжий голова» из бояр или дворян и при нем дьяк или подьячий: они обязаны были днем и ночью по нескольку раз объезжать свои участки, наблюдать, чтобы пожарные сторожа были на своих местах, всякое несчастие от неосторожности захватывали бы вначале, а также ловили бы поджигателей. По этому поводу имеем любопытное донесение царю боярина Федора Ивановича Шереметева с товарищами от 29 августа 1638 года. Михаил Федорович находился в отсутствии: он уехал в любимое свое подмосковное село Покровское, а Москву поручил Федору Ивановичу Шереметеву, двум братьям Салтыковым, Проестеву и двум дьякам, Лихачеву и Данилову. Они извещали царя, что торговые люди Китай-города из рядов серебряного, шапочного и сурожского принесли им две стрелы с привязанными к ним серными спицами и трутом, которые нашли одну в ветошном ряду, а другую в шубном; пущены они были от иконного ряду и от земского двора, а «рядовые сторожа той воровской стрельбы не видали, потому что стоят у лавок». Бояре приказали объезжим головам по улицам и переулкам ездить беспрестанно, а в Китае во всех рядах велено на ночь прибавить сторожей к лавкам. Государь похвалил Шереметева и подтвердил, чтобы для нынешнего ведренного времени сторожей и стрельцов прибавить и сказать им, чтобы берегли накрепко; «а кто только такого вора зажигальщика поймает, и ему от нас, великого государя, будет большое жалованье».

Большие пожары вызывали и большие постройки. В этом отношении Михаил Федорович проявлял значительную деятельность. Не говоря о возобновлении и новой постройке областных городов, всякого рода укреплений и засечных линий, он много заботился о возможном восстановлении столицы, большей частью лежавшей в развалинах после Смутного времени. Между прочим, старые бревенчатые стены, шедшие вокруг внешнего посада или Деревянного города и неоднократно погоравшие, царь велел заменить валом; почему сей внешний посад с того времени вместо Деревянного стал называться Земляным городом. Разумеется, этот вал был окружен рвом, укреплен тыном, снабжен башнями и воротами. Постройка его была разделена на части, и каждая воздвигалась под наблюдением особо назначенных для того окольничих, дворян и дьяков (1638 г.). Кроме того, многие церковные и казенные здания были вместо дерева возобновлены или вновь построены из кирпича; в том числе источники упоминают литейный амбар на пушечном дворе, новые каменные хоромы на книжном или печатном дворе, каменную ограду вокруг Новоспасского монастыря, починку городских каменных стен. Для исполнения сих построек требовалось усиленное количество каменщиков и кирпичников; царь приказывает выслать их из разных городов и монастырей и назначает известные сроки для их явки в приказ Большого дворца к боярину князю Алексею Михайловичу Львову; а за просрочку грозит игумнам и воеводам большой пеней (1642 г.). В том же году, при возобновлении стенной иконописи Успенского собора, царь пишет приказ псковскому воеводе, чтобы в прибавку к московским царским мастерам тот прислал из Пскова всех, какие найдутся, иконописцев, и также в назначенный срок они должны были явиться в приказ Приказных дел к боярину князю Борису Александровичу Репнину. Работа предстояла кропотливая: так как прежде надобно было снять или срисовать все старое стенное письмо, а после по тем же рисункам расписывать стены заново.

По известию иностранного писателя (Олеария), Михаил Федорович выстроил каменные палаты не только для себя, но и особые, в итальянском стиле, для своего наследника; но сам он, ради здоровья, жил в деревянном дворце; так как каменные здания у нас отличались сыростью. Вообще любивший строиться, Михаил Федорович кроме столичного дворца воздвигал царские хоромы и в разных подмосковных своих селах. Так, мы имеем известие, что 17 сентября 1641 года (по старому счислению) праздновалось «новоселье» в селе Коломенском: «У государя был