– Она не знает, где мы живем?

– Нет. Фил решил, что так будет лучше.

Мама писала, что в День святого Валентина она снова вышла замуж. Еще она играла в софтбол, и ее команда называлась «Прайд». Команда Детской Лиги, за которую я играла, тоже называлась «Прайд», и я посчитала это совпадение неслучайным. Письмо заканчивалось словами: «С искренней любовью, Лорейн».

Я словно залпом выпила пять бутылок кока-колы и тут же побежала строчить ответ. «Мои новые родители очень хорошие», – начала я. Не утерпев, я похвасталась, где успела побывать, не забыв расписать поездку в Белый дом. Поделилась мыслями о том, как странно, что наши команды называются одинаково. В конце я добавила: «Я люблю тебя, а «родителей» зову по имени. Мне никто тебя не заменит».

Со следующим письмом пришли мамины свадебные фотографии. Подружкой невесты была тетя Лианна, а посаженым отцом – дядя Сэмми. Мама писала, что хочет увидеться со мной и что я навсегда останусь самым важным человеком в ее жизни.

Завязалась переписка, с обменом фотографиями и посылками. Втайне от Кортеров я мечтала о том, как вновь стану жить с мамой. Но я не решалась сказать Люку о том, что у меня теперь две мамы: у него-то не было ни одной.

Гэй и Фил читали и мамины, и мои письма, опасаясь, как бы я не выдала никаких конфиденциальных сведений. Но я и не собиралась этого делать. С одной стороны, я по-прежнему любила маму, с другой – не доверяла ей. Вначале я радовалась ее письмам, хотя некоторые из них были как гром среди ясного неба. Она писала, что ее муж, Арт, хочет ребенка, однако она боится, что это омрачит отношения, которые мы с ней выстраиваем заново.

Я бросила это письмо Гэй на колени.

– Ей нельзя иметь детей! – фыркнула я. – С чего она взяла, что и этого ребенка не проморгает?

– По-моему, она просит у тебя прощения, а не разрешения.

Мы молча переглянулись, подумав об одном и том же: мама беременна. Гэй протянула мне письмо, я смяла его и швырнула в корзину для мусора.

– Не надо было мне вообще писать ей, – вздохнула Гэй.

– Теперь ты запретишь нам переписываться?

– Нет, Эшли, мы никогда себе такого не позволим. Но после каждого письма ты сначала на седьмом небе от счастья, а затем ходишь как в воду опущенная.

Подойдя к окну, Гэй долго смотрела на закат.

– Давай посоветуемся с психологом.

Во время очередной консультации мы показали мамины письма доктору Сьюзен Ридер. Она перечитала заключительные строки последнего письма: «Я тебя люблю. Я тебя очень люблю. Надеюсь, это тебя хоть как-то поддержит. Скучаю. Пиши. С любовью, Лорейн. P.S. Как Люк? Передай ему привет и скажи, что я его тоже люблю».

– Что ты об этом думаешь? – спросила меня психолог.

Я сидела в молчании. Сколько раз я слышала эти три слова от мамы! Она была по-своему искренней, но за этими словами скрывалась пустота. И все-таки я ими дорожила.

– Мне не по себе держать переписку в секрете от Люка.

– Ее письма вас беспокоят? – поинтересовалась психолог у Гэй.

– Да. После каждого письма Эшли несколько дней сама не своя.

Наступило молчание, тишину нарушало только басовитое урчание кондиционера.

– Лорейн хочет встретиться с дочерью, – снова заговорила Гэй.

– А ты хочешь? – спросила меня доктор Ридер.

– Не сейчас.

Я с трудом представляла себе маму и Гэй рядом.

– А если ограничить переписку?

Гэй сразу же ухватилась за эту идею.

– Скажем, писать только в праздники: дни рождения, на Пасху и на Рождество, может быть, даже в День матери. Раз в месяц наверняка найдется какой-нибудь повод.

– Как ты считаешь? – спросила психолог, глядя на меня.

– Хорошо, – согласилась я, и мы ушли.

* * *

Набросав черновой вариант письма, Гэй попросила меня отредактировать его, прежде чем отправлять маме.

– Только, чур, ничего от меня не скрывай, если что-то узнаешь, – предупредила я.

– Что, например?

– От мамы всего можно ожидать…

Поток писем уменьшился; впрочем, Гэй и мама время от времени созванивались.

– Лорейн всегда благодарит меня за заботу, – поделилась со мной Гэй, – хотя, по-моему, она больше озабочена какими-то своими делами.

– Она все еще хочет меня увидеть?

– Просит об этом каждый раз. Я отвечаю, что устрою встречу, как только ты будешь готова.

Накануне Дня матери Гэй спросила, не хочу ли я отправить Лорейн поздравительную открытку.

– Зачем? Я о ней даже не думаю.

– Зато я думаю о ней. Она тебя родила, – ответила Гэй.

В июне я уехала в гости к своим крестным, Вайнерам, которые жили в Южной Каролине и вели художественный кружок в лагере отдыха. Однажды вечером я позвонила домой.

– Мне страшно, – сказала я.

– Что случилось? – заволновалась Гэй.

– Страшно хочется домой, – вздохнула я. – Раньше никогда не хотелось, потому что и дома не было, а теперь есть, и страшно хочется вернуться.

Гэй рассмеялась, но я и не думала шутить. Я скучала по своей комнате, по фирменным омлетам Фила и даже по куриным котлетам Гэй.

* * *

Пометив что-то в ежедневнике, Гэй повернулась ко мне:

– Оказывается, сегодня у Лорейн день рождения.

– Знаю, – кивнула я в ответ.

– Хочешь поздравить ее?

– Ну ладно.

Гэй набрала номер и спросила у мамы, удобно ли ей разговаривать. Я стояла рядом, грызя заусеницу. Гэй протянула трубку мне и отошла в дальний угол комнаты.

Послышался мамин голос, хрипловатый, как у джазовой певицы.

– Привет, – проговорила она. Я представила себе, как она стоит у телефона, в узких джинсах и сандалиях на высоком каблуке. – Как дела?

– Отлично! Меня приняли в самую сильную команду по софтболу. – Я стала ходить по кабинету Гэй, продолжая болтать. – Перешла в восьмой класс и учусь по программе для одаренных детей. – Затем я рассказала, где мы успели побывать, и добавила: – А в Лос-Анжелесе мне накупили кучу одежды.

– Надо же, как ты изменилась, – ответила мама. – Настоящая калифорнийская девушка!

Мне пришлось облокотиться на спинку кресла, чтобы не упасть. Гэй почуяла неладное и подошла ко мне. Я отставила трубку от уха, но пришел мой черед говорить, а говорить мне было нечего. Не проронив больше ни слова, я сунула трубку в руку Гэй и вылетела из комнаты. Гэй сбросила вызов и побежала за мной.

– А чего она ждала? – завопила я. – Что мне вечно будет семь лет? – Гэй слушала, не перебивая. – Чем плохо учиться на «отлично» и заниматься спортом? Чем плохо вести интересную жизнь? Как она может… – я помедлила, подыскивая нужное слово, – …завидовать собственной дочери!