– У тебя нежные руки, – прошептала она.

– Звучит, будто ты удивлена.

– Ну, я же видела, как ты вырвал человеку язык.

Я поднял глаза и прищурился.

– Босвелл Дофт был тираном, который вымещал свое раздражение на жене, иногда подводя ее к самой границе Иного мира.

– Откуда ты знаешь?

– Любовник этой женщины – та вторая встреча, которая у нас была перед Дофтом, – ответил я. – Дагни знала его в прошлой жизни, и он с огромным нетерпением ждал организованной встречи. Любовник заплатил нам, чтобы мы прикончили Дофта. О его крови на моих руках жалеть не нужно.

– Ты знал его, верно? То, как Дофт говорил с тобой…

– Я знал его, – сказал я. – Он первым увидел мой месмер. Не сомневайся: то, что я знал его и на что он способен, лишь способствует отсутствию у меня сожалений, – моя челюсть напряглась. – Ты о Босвелле хотела поговорить?

Она фыркнула.

– Ты же знаешь, что нет.

– Тогда спрашивай. – Лучше бы Никлас был прав. Не очень-то хорошо у меня получалось быть Кейзом. БÓльшая часть того, что я говорил, была похожа на ядовитые укусы.

Малин напряглась на своем стуле.

– Почему ты в один миг меня ненавидишь, а в другой заслоняешь меня от опасности?

– Я не ненавижу тебя.

Малин покачала головой. Она не верила ни единому слову.

За те годы, что мы провели порознь, я стал созданием жестокости и теней. Тьма была безопасной. Одиночество – убежищем. Так что не должно удивлять, что при ее прикосновении или присутствии я чувствовал отторжение. Словно добрые вещи были клинками, а ненависть – щитом.

Но где-то под поверхностью отвращения была мощная волна желания. Ускоренный пульс, тайная надежда на то, что Малин будет касаться меня вновь и вновь.

Она была моей первой любовью, моей единственной любовью. Столько клятых лет прошло, а она вновь нашла возможность распоряжаться мной, даже об этом не подозревая.

– Почти каждый день я презираю все, что было в прошлом, – сказал я, понизив голос. – Кроме тебя.

– Твои действия как будто говорят об обратном.

– Малин, – ее имя мягко скатилось с моего языка. – Посмотри на меня.

Ее напряженный взгляд долгий миг оставался прикован к коленям, затем она перевела его на меня.

– Я знаю, ты хочешь понять, – сказал я. – Но все объяснить невозможно. Есть вещи, в которых я не знаю, как признаться, – вещи, которые я сделал с тех пор, как мы были вместе.

– Тогда я начну, – она прикусила нижнюю губу. – Стоит мне подумать о том, что ты там мог умереть, меня тут же накрывает волна такого страха, какой я еще никогда не испытывала. – Я изучал ее, и эти глаза цвета зеленой травы вырвали у меня клок души, а потом пришили обратно. Она сглотнула и продолжила: – Думаю, я так же боялась в тот день, когда тебя забрали у меня.

– У тебя?

– Когда-то ты был для меня всем. Я искала тебя, стала такой же воровкой, как и ты. Ничто не могло удержать меня от поиска ответов. Иногда я бывала жестокой, лишь бы выяснить, что произошло.

– Я знаю, – сказал я. – Ты подвергала себя риску, не зная, жив ли я. Это было глупо.

– Да, – согласилась она. – Потому что, как оказалось, ты тот еще грубиян.

Пекло, я так расслабился, что даже не заметил, как начал улыбаться.

– Я должен был остановить тебя много лет назад, – сказал я ей. – Слухи о девчонке, торгующей памятью, от меня не укрылись.

– Почему же ты не пришел ко мне?

– Я опасен, Малин. У меня опасные враги. Как я могу навлечь на тебя все это?

– Но ты же знал меня, когда я обратилась за помощью в гильдию. Ты знал меня, когда был Элофом. Почему нет?

– Я и сам не знаю, – признался я. – Может, я не хотел, чтобы ты себя угробила, отправившись за Хагеном. А может, наконец сдалась та часть меня, что пыталась держаться подальше.

Она потянулась вперед и положила руку мне на колено.

– Так почему ты тогда так холоден со мной?

– Когда проводишь годы, становясь кем-то новым, то оглядываться на прошлое – это как дергать за нитку на гобелене. Я думал, если ты возненавидишь нового меня, то мы больше не сможем быть вместе, а значит, ты не сможешь раскопать то, что я давным-давно похоронил.

– И как, сработало?

– Нет, – прошептал я. – Ты всегда была моей погибелью.

Какое-то мгновение я не знал, как продолжить беседу. Желудок сжался, когда она обхватила мою руку своей и большим пальцем погладила мозоли на моей ладони.

– На том маскараде, – прошептала она, – как они узнали, что у тебя месмер? Почему они забрали тебя?

– Как знать, – пробурчал я, неспособный сказать что-то еще. Я переплел наши пальцы. – Знаешь, я ведь слышал тебя. Я слышал, как ты звала меня. Когда они заперли меня в клетке, одного, я тоже тебя звал. Пока не сорвал голос.

– Я должна была искать лучше.

– Это не твоя вина.

– Моя, – сказала она сквозь сжатые зубы. – Мне не стоило настаивать на том, чтобы мы шли туда. Мне стоило…

В пекло дистанцию. Мои ладони обхватили ее лицо; я притянул ее ближе. Мои губы почти коснулись ее, когда я заговорил.

– Слушай внимательно, – предупредил я ее низким голосом. – Это не твоя вина.

Отстраняясь, я коснулся большим пальцем изгиба ее губы, будучи все еще слишком слабым, чтобы вот так удерживать равновесие.

– О чем еще ты хочешь спросить?

Малин покраснела, но прочистила горло, возвращаясь к разговору:

– Ты злоносец?

– Думаю, ты и так уже знаешь, – сказал я. – Да. Потомок кошмаров.

– Я в это не верю.

– Ты посмотришь на это по-другому, когда узнаешь, что я могу, – я перевернул ладони кверху. – Я использую страх. Представь себе возможности, урон. Я создаю иллюзии, как гипнотик, но ничего хорошего или утешающего.

– Ты создал лицо Элофа.

– Да, но у него были темные намерения. – Я не стал объяснять, что иллюзия другого лица возникла из-за моего собственного страха, что она увидит мои истинные черты. Прочистив горло, я продолжил: – Я создаю темные вещи, вроде теней и оживших кошмаров. Мальчиком я думал, что являюсь рифтером, потому что мог разрезать кожу, но был неправ. Я могу это сделать с теми, кто боится физической боли или смерти.

Она моргнула, чуть изумленная.

– Мне и Раум то же самое говорил.

– Он боится утонуть, – сказал я. – Я могу заставить его чувствовать, будто его поглощает Вой; я могу его этим убить. Здесь есть Фалькины, которые боятся оказаться в ловушке