И Тифоей стряхнул Зевса в сторону, подобно клубку пыли. Владыка вселенной упал на кучу мусора на склоне горы и всхлипнул:

— Ай!

Тифоей направился к Олимпу, убрав перуны Зевса и отвратительные на вид пучки сухожилий себе в мешочек (или борсетку, или что там было в ходу у злых облачных гигантов в то время).

Мда, все складывалось явно не в пользу богов. Или людей. Или вообще всех живущих на планете. Зевс валялся на склоне горы, беспомощный и мучающийся от жуткой боли, и наблюдал, как Тифоей целеустремленно топал к Олимпу.

Зевсу подумалось: «И почему я захотел стать царем? Это больно».

Тем временем боги все попрятались, и Тифоей бушевал себе вволю, практически не встречая сопротивления. Армия морских чудовищ и китов Посейдона попыталась его остановить, но Тифоей просто распинал их и отравил воду. Кое-кто из небесных богов пошел в атаку — духи звезд, а еще Селена, титан луны. Греки верят, что все эти шрамы и кратеры на луне остались как раз после того, как Селена повела свою колесницу в бой.

Но все было бесполезно. Моря продолжали вскипать. Целые острова оказались уничтожены. Небо превратилось в сплошное красно-черное булькающее месиво. Время от времени Тифоей с силой ударял ногой по земле, та раскалывалась, и он вытаскивал из глубин полную ладонь магмы, подобно желтку из яйца, а затем разбрасывал ее по земле, поджигая поля, плавя города и выводя на склонах гор огненные граффити из серии «ЗЕВС АЦТОЙ» и «СДЕСЬ БЫЛ ТИФОЕЙ».

Он бы точно добрался до Олимпа, если бы парочка богов не решила обогнуть его и узнать, что там с Зевсом.

То были далеко не храбрейшие ребята. Скорее, хитрющие. Один из них был Гермес-посланник, умеющий летать с огромной скоростью и обманывать радары. Вторым был простой бог-сатир по имени Эгипан, у которого были мохнатые ноги и козлиные копыта, и вообще он выглядел в целом как любой другой сатир, только был бессмертен.

Эгипан сумел спрятаться от Тифоея, обернувшись в козу с рыбьим хвостом. (Отчего он выбрал такой странный облик? Может, запаниковал. Не знаю.) В общем, он нырнул в море и так смог спастись.

И теперь его мучили угрызения совести за собственную трусость, так что он присоединился к Гермесу, и вдвоем они летали над округой, пока наконец не заметили Зевса, лежащего на горе мусора.

— Ого, — заметил Гермес, когда они приземлились. — Что с тобой случилось?

Зевсу хотелось разорвать их за то, что они бежали и оставили его сражаться с Тифоеем в одиночку, но боль была слишком сильной, и он отчаянно нуждался в их помощи.

Он едва мог говорить, но все же сумел рассказать им о похищенных перунах и выдранных из его рук и ног сухожилиях.

Казалось, Эгипана сейчас стошнит.

— Ну все, это конец.

— Нельзя сдаваться! — возразил Зевс. — Мне нужны мои сухожилия и перуны. Думаю, если я смогу взять Тифоея на мушку и ударить, я его одолею. Вопрос один: как вернуть мое оружие и сухожилия…

Он задумчиво уставился на свирель, свисающую с шеи Эгипана.

Может, идея притащить на поле боя музыкальный инструмент покажется кому-то глупой, но Эгипан никогда не расставался со своей свирелью. И он слыл прекрасным музыкантом.

Вдруг в голове Зевса мелькнула шальная мысль. Ему вспомнилось, как он сам сумел провести Кроноса и заставить его выблевать остальных олимпийцев и как он в образе виночерпия своими песнями и танцами завоевал расположение титанов…

— Когда не работает грубая сила, — сказал Зевс, — поможет хитрость.

— Мне нравятся хитрости, — заметил Гермес.

И Зевс рассказал им свой план.

К счастью, Гермес был быстрым летуном. Он подобрал Эгипана и беспомощную марионетку Зевса и на полной скорости пустился по следу чудовищных разрушений Тифоея. Боги приземлились в материковой Греции неподалеку от подножия Олимпа, прямо на пути приближающегося гиганта.

Гермес уложил Зевса в пещере неподалеку, где владыке небес было уготовано валяться, словно бесполезный мешок с камнями, в ожидании, сработает их план или нет.

Гермес затаился за деревьями, а бог-сатир Эгипан с удобством устроился посреди широкого луга, где его ну никак нельзя было не заметить, и начал играть на свирели.

Вскоре небо потемнело. Земля задрожала. Воздух запах кислотой и ядом, а деревья начали тлеть. Но Эгипан продолжал себе играть.

На горизонте возникла черная громадина Тифоея, словно Кинг-Конг, Годзилла и один из этих злых Трансформеров, слившиеся воедино. Сопровождая свое продвижение победными криками, он направлялся к Олимпу. Земля сотрясалась, не переставая.

А Эгипан продолжал музицировать. Его мелодии походили на солнечные лучи поутру, на холодный ручей, текущий по лесу, на запах шампуня от свежевымытых волос твоей девушки…

Простите, я отвлекся. Так о чем я?

Ах да… бог-сатир. Его музыка пробуждала все самое хорошее и прекрасное. Когда Тифоей приблизился и услышал разносящиеся по округе чудные мелодии, он в недоумении замер.

— Это не похоже на крики, — пробормотал гигант, обращаясь к самому себе. — На взрывы тоже. Что это?

Стоит ли упоминать, что в Тартаре было с музыкой не особо, а даже если она и была, то разве что погребальные песни и дэт-метал.

Наконец Тифоей заметил на лугу играющего на свирели бога-сатира. Разумеется, Тифоей мог просто наступить на него, но вот что странно — Эгипана, похоже, гигант совершенно не волновал.

Увиденное сбило гиганта с толку. Он опустился на колени, чтобы получше рассмотреть сатира. На несколько мгновений мир погрузился в тишину, если не считать треск пожара, доносящийся от оставленных Тифоеем разрушений да нежную мелодию свирели.

Облачный гигант никогда не слышал ничего столь прекрасного. И оно определенно было куда лучше ворчания его чудовищной жены и плача деток-монстров.

Тифоей сам не заметил, как сделал глубокий и тяжелый вздох, оказавшийся таким мощным, что растрепал волосы Эгипана и прервал его игру.

Бог-сатир наконец соизволил взглянуть вверх, но испуганным он не выглядел.

(На самом деле Эгипан был в ужасе, но умело это скрывал, возможно, потому, что знал: Гермес рядом, и если что-то пойдет не так, он его вытащит.)

— О, здравствуй, — сказал Эгипан. — Я тебя не заметил.

Тифоей наклонил свою огромную голову.

— Я ростом с небо, меня окутывает тьма, и я все это время уничтожал мир. Как ты мог меня не заметить?

— Видимо, я погрузился в музыку. — Эгипан вновь заиграл, и Тифоей ощутил, как его гигантское сердце наполняется радостью, которая была чуть ли не приятнее той, что он испытал, уничтожая богов.

— Мне нравится твоя музыка, — решил Тифоей. — Может, я и не убью тебя.

— Благодарю, — спокойно отреагировал Эгипан и продолжил музицировать.