После того, как Игрр ушел, Виталия подошла ко мне и обняла.

— Расстроена? — спросила, глянув в глаза.

Я кивнула.

— Не такой представляла свою свадьбу?

— Да! — призналась я. — Думала позвать всю центурию. Флейты, тимпаны и лиры…

— у меня это было! — улыбнулась она. — Пришла вся турма, и муж танцевал со мной первый танец. С тобой тоже станцует, если будешь умницей.

Я насторожилась: о чем это она?

— Во-первых, хочу поблагодарить тебя за Игрра. Сегодня ты спасла ему жизнь. Муж говорит: это уже во второй раз. Думаю, это не просто так. Один раз может быть случайностью, а вот два… Богиня-воительница дала нам знать: ты та, которую она избрала.

Я кивнула: без Богини не обошлось! Сама не знаю, как у меня получилось. Это было как в страшном сне: префект медленно отводит за голову руку с пилумом, я несусь, подхлестывая лошадь, с ужасом понимая, что опаздываю, пилум срывается с руки преступницы, я бью лошадь сапогами в живот, она совершает гигантский прыжок, и я вытягиваю руку со щитом. Затем — удар, едва не вывернувший мне кисть, жало пилума, пробившее щит у глаз Игрра, и его бледное, как у мертвеца, лицо…

— Я освобождаю тебя от данной мне клятвы!

Я насторожилась: о чем это она? По пути в Малакку я поклялась Виталии, что в нашем браке я буду ей подчиняться. Я больше не нужна?

— Ты дважды спасла моего мужа и заслуживаешь большего. Я хочу, чтоб мы стали, как сестры.

— Это как? — удивилась я.

— Представь, что у нас с тобой одна мать. Она любит нас, а мы ее. Мать нельзя поделить. Она одинаково любит своих детей, а они — ее. Так и мы с Игрром. Согласна?

Я закивала: конечно! Только вот что скажет по этому поводу сам Игрр? Если Виталия ему жена, то я — никто. Тому пергаменту, что дала нотариус, — цена, как овечьему навозу.

— Я знаю, о чем ты думаешь. Поверь, ты не права. Ты нравишься Игрру. То, что он разозлился, когда я предложила тебя в жены, это как раз подтверждает. Присядем!

Мы опустились на скамью, и Виталия обняла меня за плечи.

— Игрр очень необычный человек Я до сих пор не разгадала его полностью. Знаю только, что он добр и необыкновенно щедр. Видишь! — Виталия указала на объемистый кожаный мешок, примостившийся на селле в уголке комнаты. — Здесь пятьсот ауреев — деньги Игрра, хранившиеся в казне претория. Он забрал их у Нонны и отдал мне. Сказал, что на расходы. А ведь это все, что у него есть. — Виталия вздохнула. — В Роме он взял на себя выплату моих долгов, а затем рисковал жизнью, чтобы вытащить меня из плена. Но одновременно Игрр очень независим. Он терпеть не может, когда его принуждают.

— В контубернии он подчинялся! — сказала я.

— Потому что пришел в когорту и согласился с ее правилами. Если хочешь, чтоб Игрр полюбил тебя, не дави на него. Не лезь к нему в постель, не проси ласк, вообще не напоминай, что вы в браке. Стань ему товарищем и другом. Тогда он сам вспомнит, что вы женаты.

— Ты думаешь? — удивилась я.

— Уверена! — кивнула Виталия.

— Почему ты мне помогаешь? — спросила я. — Ведь ты ревнуешь! Я это вижу.

— Ревную! — согласилась Виталия. — Но у меня нет выбора. Мне не удастся сохранить Игрра только для себя. Слишком многим муж стал интересен, особенно после рождения Гая. Лучше разделить его с сестрой-преторианкой, чем с какой-нибудь сенаторшей или магистратом. Ведь так?

— Да! — ответила я.

— Есть еще обстоятельство, — вздохнула Виталия. — Игрр вознамерился вернуться в свой мир. Он говорит об этом чуть ли не каждый день. Он думает забрать меня с собой, но я не хочу туда ехать. Из того, что я слышала о его мире, мне ясно: нолам там не место. Я хочу, чтобы Игрр остался в Паксе. Но для этого ему, как дереву, нужно пустить корни. Они задержат его здесь. Корнями станем мы и наши дети. Игрр очень любит Гая, хоть и стесняется это показывать. Я хочу, чтоб ты родила ему сына, лучше — двух или трех. Я, в свою очередь, не отстану. Тогда Игрр не бросит нас.

Я закивала.

— Кстати о нашем сыне, — улыбнулась Виталия. — Пойдем, поищем его?

Мы встали. По желанию матери мы разместились в доме покойного префекта, убитой Воробышком. Мать сказала, что домус конфискуют в казну, поэтому стесняться нечего. Домус мне не понравился. Огромный, с неисчислимым количеством комнат, колоннами, мрамором, шкафами, сундуками и прочим убранством, он подавлял. Зачем покойной Урсуле такой понадобился, непонятно. Детей у нее не было… Гая с нянькой мы нашли в отдаленной комнате. Сани сидела во главе стола, уставленного блюдами и чашами. На ее коленях лежал Гай. За столом на лавках расположились с десяток кварт, которые галдели, перебивая друг друга. На лице Сани сияла довольная улыбка. Кварты были так заняты, что не заметили нас. Мы встали у порога.

— Что это? — удивилась я.

— Прощальный ужин, — пояснила Виталия. — Сани уходит от хозяйки и созвала своих подруг.

Внезапно Сани подняла руку и что-то сказала. Кварты утихли. Сани осторожно распеленала младенца и подняла его на руках. В комнате раздался восхищенный стон. Сани повернула кроху, давая возможность разглядеть его спереди и сзади, затем снова запеленала. Кварты о чем-то стали просить, и Сани, кивнув, выпростала из пеленки ножку младенца. Все вскочили и выстроились в очередь. Кварты подходили и, склонившись, осторожно лизали Гаю пяточку. Сани смотрела на это горделиво, как магистрат, принимающий клиентов.

— Что она себе позволяет?! — возмутилась я.

— Не нужно! — остановила меня Виталия. — Я разрешила. Если хочешь жить с нами, должна знать: Сани — член нашей семьи. Она мать будущей сестры Гая. Сани спасла нас в Балгасе. По ее просьбе Игрр взял ее, когда наступили Дни.

Я почувствовала, как пол под ногами качнулся.

— Знаю, о чем ты думаешь! — сказала Виталия. Меня не захотел, а тут какую-то кварту…» Так вот: Сани не «какая-то». Она умна, образованна и расторопна. Она замечательная нянька и хозяйка. Ты собираешься служить в претории?

Я наклонила голову: конечно!

— Я тоже вернусь в алу. А кто будет вести дом, присматривать за нашими детьми? Сани согласилась на это с радостью. Она даже от денег отказывалась! Она, как и мы, любит Игрра. Но Сани знает свое место и не встанет между нами. Не осуждай мужа! Для него нет разделения на нол, кварт, димидий и треспарт. Он человек другого мира. Нам это трудно понять, остается смириться. Мы ведь хотим сохранить, мужа?

Я кивнула.

— Идем!

Мы вернулись в триклиний. Скоро явилась Сани с Гаем. Выглядела кварта невинно, как будто не изображала из себя магистрата. Гай хныкал.

— Он проголодался! — сказала Сани.

Виталия взяла ребенка, выпростала из разреза на тунике грудь и стала кормить сына. Я смотрела на них, затаив дыхание. Неужели и у меня будет такой чудный малыш, и он вот так же будет сосать мою грудь? Какое же это счастье! Ради этого я пойду на все!