В какое-то мгновение Антип, бросив взгляд влево, вправо, круто переложил штурвал. Повинуясь кормщику, яхта повернула к берегу. Где-то далеко впереди замаячил вход в бухту. Антип вытер рукой лоб, вздохнул полной грудью:

— Кажись, пронесло.

Спустя час-полтора «Святой Петр», лавируя в извилистом проливе, вошел в Унскую губу и бросил якорь напротив стен белокаменного Пертоминского монастыря. С берега от монастырской пристани к яхте спешил под парусами дощаник…

Спустя неделю «Святой Петр» ошвартовался у городской пристани, оставив след в летописи: «Июня 13 дня на 6 неделе Петрова поста, в среду, Великий Государь пришествовал с моря из Соловецкого монастыря на яхте своей через Двинское, Березовское устье, во всяком благополучии и здравии со всеми путешествующими с ним, Великим Государем».

Обнимая царя, Апраксин заметил, что за минувшие дни в облике его появилось что-то новое. Жесткий взгляд помрачнел. У рта залегли небольшие резкие складки.

И первый же его вопрос касался моря:

— Ну, как «Святой Павел»?

Последние дни после похорон Гульста Апраксин пропадал на Соломбале. Вспоминая неурядицы на судах в Переславле, журил Никласа и Яна:

— Гляди, здесь бимс[23]со шпангоутом не в стыке. Щелка небольшая, а на море в непогоду враз бедой обернется. Болты затяни.

Голландцы недоуменно переглядывались: «Воевода, а в деле нашем соображает».

А Апраксин, спустившись вниз, придирчиво осматривал подволок.

— Палубу кто конопатил? Вишь, ярило сквозь проглядывает? — провел пальцем по едва видимой полоске света в стыке досок.

А наверху галдели люди, ставили мачты, крепили реи, салинги, тянули такелаж. С пристани на борт по настилу тащили на канатах пушки, устанавливали их на орудийной палубе.

И сейчас вопрос царя не смутил Апраксина.

— Герр шхипер, фрегат на славу, так, по мелочи осталось…

— Смотри, Федор, завтра поутру поглядим, а голландец не прибыл?

— Покуда нет.

Застолье в честь успешного завершения похода на Соловки отметили вечером у Лефорта.

Царь хохотал, вспоминая испуганные лица Ромодановского, Стрешнева, Бутурлина. Потом посмотрел на улыбающегося Гордона:

— Ты-то с нами не хаживал, а какой-же контр-адмирал без корабля? Надобно и тебя морем испытать. Жалую тебя на поход адмиральским судном «Святой Петр». Командуй, поглядим, каков ты в море.

— Герр шхипер, повинуюсь, — согнав улыбку, поклонился Гордон, — прошу отобедать на моем флагмане…

— Благодарствуй, но успеется. Поначалу отпразднуем тезоименитство.

Свои именины Петр справлял на рейде, где бросил якорь «Святой Павел». Возглавлял пир генералиссимус, и тоже волею царя адмирал, Ромодановский.

Не успели начать, привезли московскую почту. Царь завел порядок, чтобы вести из Кремля ему докладывали сразу. Первым прочитал письмо Виниуса. Тот извещал, что заказанный в Голландии корабль уже шесть недель как вышел в море. Но дальше Виниус отписал, что чертежей этого корабля голландцы не выслали.

— Гляди, — показал Петр письмо Апраксину, — то-то разумеешь, Визенн пишет, что не изволил найти мне чертежи голландских судов. У них, мол, оказия, всякий корабельный мастер делает по своему рассуждению, без доброго размерения.

— Как же так возможно, всякое судно отличие имеет, — согласился Апраксин. — Одно дело галера али галиот, и то они отличны друг от друга.

— И я о том же толкую.

Апраксин вспомнил.

— Мои-то мастера Никлас и Ян проворили фрегат, пытал я у них. Как, мол, сооружаете корабль, вслепую? А что предстоит на нем, не видать? Посмеивались, на башку показывали, но фрегат недурно сотворили.

— Я так маракую, Федор, на станке штуковину выточить, и то надобно загодя на бумаге ее начеркать, как да что, размер обозначить. А судно механизм помудреней. Так то тем паче изображать поделку потребно.

— Для того, Петр Лексеич, своих мастеровых обученных имать нелишне, да где их взять, а надо бы…

— Ладно, давай гулять.

Оказалось, корабль еще не крестил Афанасий. С этого и началось застолье. В разгар крестин Петр подозвал Бутурлина:

— Тебя я вице-адмиралом на сей вояж определил, ан ты генерал без войска.

Захмелевший Бутурлин, глупо улыбаясь, пожал плечами, не догадываясь, чем его ошарашит царь.

— Так жалую я тебя сим фрегатом «Святой Павел», принимай команду.

Выпили здоровье нового капитана, а в это время Петру доложили:

— С Двинского устья идет фрегат из Голландии.

Петр выбежал на палубу. Из-за поворота медленно выходил трехмачтовый парусник.

Не успел корабль бросить якорь у Соломбалы, на борт поднялся сияющий Петр: «Мой фрегат! Первый, построенный корабелами в Голландии». Он расцеловал растерявшегося капитана Яна Флама, на палубе выстроил экипаж, сорок матросов. На гафеле[24]— российский флаг, бело-сине-красный. Прошли по артиллерийским декам — сорок четыре пушки, по двадцать две на каждый борт.

— Как зелье пушечное, капитан? — спросил Петр.

— Порох три тыщи пудов, ядра, ружья, пистолеты.

В кормовых каютах все сверкало. Кровати под шелковыми покрывалами, переборки блестели полированным орехом, подволоки расписаны картинками, на палубе ковры.

— Капитан! Произвести салют, пять выстрелов в честь прибытия!

Петр подозвал Апраксина:

— Федор, разузнай, какие запасы Бахусовы на фрегате. Безотлагательно пиршество почнем.

Петр скинул кафтан, распахнул кормовое оконце. С устья потянуло моряночкой — легким северным ветром.

— Федор, вели послать за английскими капитанами, с кем давече знакомились. Пускай на наш корабль полюбуются.

Англичане не заставили себя упрашивать, нашелся повод хорошо повеселиться.

Первый тост пили за государей, русского, голландского, английского. Когда сильно повыпили, Флам спорил с англичанами — кто у них сильней на море. Англичанин Джон Гримм примирил споривших:

— Нашим королям поровну нужно море. Без него нет жизни ни англичанам, ни голландцам.

— А чем Русь хуже? — Петр поднял бокал. — Мы також живот положим за море. Наш фрегат назвали мы «Святым пророчеством». Да будет сие пророчество добрым флоту нашему.

В это время прогремели корабельные пушки, Апраксин уловил жест царя, махнул шарфом.

После орудийных залпов раздались хлопки бутылочных пробок, вино полилось рекой, пили много и безудержно, пока не валились с ног. Захмелевший Петр здесь же, на борту корабля, отписал об этом Виниусу: «Пространее писать буду в настоящей почте, а ныне, обвеселяся, неудобно пространно писать, паче же и нельзя, понеже при таких случаях всегда Бахус почитается, который своими листьями заслоняет очи хотящим пространно писати. Schiper Fon santus profetities. От Города, июля в 21 день».