Обеспокоенная республика – неаполитанцев тут только ещё не хватало – впрямую занялась устройством судьбы своей figlia adottiva, и на Бастарда надавила, так что Катерина по достижении восемнадцати лет в 1472 году прибывает на Кипр, чтобы из невесты превратиться в законную супругу, а заодно и в королеву. Тут уж и разворачиваются пресловутые свадебные торжества двух прекрасных существ. Счастьем новобрачные наслаждаются недолго – через год Жак Бастард умирает при обстоятельствах более чем подозрительных. Он поехал на охоту, почувствовал колики и через три дня скончался, причём за время его непродолжительной болезни венецианские родственники полностью изолировали короля от каких-либо сношений с внешним миром. Умер от дизентерии, как венецианцы объявили, когда вышли, чтобы прочесть народу завещание Якова II, гласящее, что свою жену он оставляет полноправной и единственной своей наследницей. Народ, само собою, безмолвствовал.

Катерина стала королевой Кипра, а при дворе поползли разговоры о том, что Жак Бастард преставился с помощью венецианцев, хотя никто никаких вскрытий не производил и ничего никем не было доказано. Напрямую винили в этом и Катерину, бывшую на сносях. Через месяц после смерти мужа она рожает младенца, также названного Жаком и провозглашённого королём Яковом III. Кто был младенцу папой – об этом знает только Катерина, но в опере Доницетти «Катерина Корнаро» ясно даётся понять, что не Лузиньян. Появление наследника мужского пола, последнего, хотя уже совсем малозаконного – ведь даже его официальный папа носил прозвище Бастард, – в династии кипрских Лузиньянов придаёт правлению Катерины хоть какой-то вид приличности, не гарантируя при этом ни малейшей прочности. Против Катерины объединяется одна из рыцарских групп, состоящая преимущественно из каталонцев, издавна на Кипре подвизавшихся, и захватывает её и младенца, попутно убив нескольких её венецианских родственников. Бедный младенец тут же, только ему год исполнился, умирает, и Катерина становится заложницей узурпаторов, не решающихся открыто её удавить лишь за неимением хоть какого-то подходящего кандидата на престол: не звать же Шарлотту, всё ещё здравствующую, – она со своим характером и так всех достала, потому и была Жаком Бастардом столь легко с трона смещена. Пока каталонцы медлили с удавлением Катерины, около Кипра появился венецианский флот, пришедшей на помощь своей figlia adottiva в полном составе. Одна только весть об этом каталонскую банду обращает в бегство, потому что каталонцы понимают, что при их малочисленности им не продержаться, а убивать Катерину теперь и бессмысленно – власть всё равно ускользает, да и опасно – венецианцы будут мстить. Представление марионеток подходит к концу, под ласковой венецианской опекой Катерина ещё правит несколько лет, но в 1489 году она торжественно передаёт своё королевство под управление республики, чем заслуживает страшную благодарность, и, окружённая почтением, удаляется в своё поместье Азоло, дарованное ей властями, где, меценатствуя и всех пленяя, доживёт до пятидесяти шести лет, скончавшись в 1510 году.

Кто только Катерину Корнер, итальянским произношением исправленную на Корнаро, не изображал! Венецианцы свою покорную figlia adottiva очень полюбили, не оставили и после смерти, и история Катерины Корнаро, королевы Кипра, стала одной из любимейших венецианских историй. Уже при жизни расписывали её красоту, превратив в венецианскую Киприду. Похвалы её внешности объясняются, однако, меркантильностью, и можно сказать, что миф Катерины Корнер создан рынком Риальто. Семейство Корнер на истории с Кипрской королевой поднялось, разрослось и расширилось: оно-то и радело за свою королеву. Одна из ветвей семейства даже стала именоваться Корнер делла Реджина, Corner della Regina, Корнеры Королевы. Ка’ Корнер делла Реджина, Ca’ Corner della Regina, называется и великолепный дворец на Канале Гранде, в XVIII веке воздвигнутый на месте того, несомненно готического, дворца, в котором Катерина родилась. Ка’ Корнер делла Реджина находится недалеко от Риальто, но не в Сан Поло, а в сестиере Санта Кроче, и в теперешнем виде дворец сотворён архитектором Доменико Росси, автором пышного торта церкви ди Санта Мария Ассунта деи Джезуити. Последний представитель фамилии Корнер завещал в начале XIX века дворец Ватикану, и с тех пор его замечательные залы служили то благотворительной организацией, то правительственным архивом, пока, совсем недавно, Фондационе Прада, Fondazione Prada, Фонд Прада, под руководством Меуччи, не арендовал Ка’ Корнер делла Реджина у государства, отреставрировал и расположил там свою коллекцию и выставочный зал. Фонд Прада в основном специализируется на концептуалистском гламурном хламе, элегантно выкладывая его в дизайнерских витринах залов с видом на Канале Гранде. Константино Чедини и Винченцо Коломба, два весьма умеренно талантливых венецианских художника позднего сеттеченто, расписали великолепные парадные залы дворца фресками, повествующими об истории Катарины Корнаро велеречиво, пестро и лживо, и венецианской школы пёстрый сор росписей как-то удивительно соответствует сору современности, старательно собранному кураторами Меуччи и изысканно ими раскиданному прямо под историей Катерины.

Чедини с Коломба были не единственными певцами Катерины. В разных романных версиях истории Катерины в качестве её портрета чаще всего воспроизводят картину Тициана из Уффици во Флоренции, изображающую, как считается, Катерину Корнаро в виде святой Екатерины. На этом портрете Катерина, выряженная в богатый и экстравагантный притуреченный костюм, выглядит оперной красавицей, этакой Кармен, но портрет был создан в 1541 году, и если он и имеет хоть какое-нибудь отношение к Катерине, что сомнительно, то только к её воображаемому образу. Зато имеется несомненный и подлинный портрет Катерины, принадлежащий кисти Джентиле Беллини и находящийся в Музее изобразительных искусств в Будапеште. Созданный около 1500 года, сразу по возвращении отставной Кипрской королевы в родную Венецию, он показывает нам грузную женщину на пятом десятке с лицом столь же достойным, сколь и маловыразительным, совсем не соответствующим мифу о её красоте и бурной биографии. Одета Катерина как полагается, прилично-роскошно, и в несколько узковатое ей модное коричневое парчовое платье втиснута так, как была втиснута в свои костюмы депутат Слиска, – и вот ведь сила искусства! Говоря про Слиску, я употребляю время прошедшее, а про Катерину – настоящее, и правильно делаю, потому что, благодаря Джентиле, Катерина в своём костюме втиснулась в вечность и там пребывает как некое перманентное настоящее, а Слиска себе Джентиле не нашла и уже при жизни превратилась в фотку из старой газеты.

Слиски, думайте о Джентиле, пока вы вице-спикеры, и в вечности замрёте! – вот что я вам скажу. Со Слиской Катерину роднит не только манера одеваться, но также и некая дутость, очень тонко Джентиле Беллини прочувствованная. Действительно, Катерина была самой настоящей надувной куклой, и в венецианской игре ничего не решала. Скорее всего, она даже мужа не травила, хотя и имела для этого все основания, ибо Жаку Бастарду, судя по всему, она была совершенно безразлична, и женился он на ней под дулами венецианских пушек. Впрочем, Катерина не была ни злодейкой, ни паинькой. Передача королевства республике в 1489 году состоялась совсем не добровольно – как раз в это время Катерина захотела сыграть в независимость и тайно планировала новый брак, причём ни с кем-нибудь, а с принцем Альфонсо Неаполитанским, сыном короля Фердинандо I. То-то на Риальто все переполошились, когда венецианский Сенат об этом узнал! Вот только Альфонсо в качестве короля Кипра и не хватало – Альфонсо всей Италии был известен дерзостью, жестокостью и подлостью. Он ещё был и открытым врагом Венеции, потому что отличился в войне 1467 года, когда флорентинцы в союзе с неаполитанцами остановили собранное венецианцами войско, пытавшееся вторгнуться в Тоскану и с помощью враждебных Медичи эмигрантов, в Венеции во множестве собравшихся, установить над Флоренцией контроль. Горечь провала была ещё очень свежа, и вот взбрело же Катерине именно Альфонсо себе в женихи выбрать – хороша figlia adottiva! Привести на Кипр неаполитанцев! Предупредительное сообщение пришло вовремя. С Катериной крупно поговорили её же родственники, и ей был предложен выбор: или мгновенный арест, суд в Венеции, проклятье и вечная ненависть республики к опозорившей себя предательством дочери, или отказ от всех фактических прав на корону, почётное возвращение в Венецию и достойное безоблачное существование на положении частного лица. Катерина выбрала второе – что ей ещё оставалось, но по слухам интриг всё ж не оставила до конца жизни, и её переход в лучший мир в 1510 году «от лихорадки» вроде как состоялся при участии всё того же Сената, всегда пристально следившего за этой бедной богатой женщиной.