— Чего?! — в один голос взвыли и еврейка, и оранжевые глаза, но было поздно — бывший филолог от души поцеловал газетный портрет обалдевшей влюблённой.

Грянул гром! Настоящий, небесный, и отнюдь не в фигуральном смысле. Иван вдруг понял, что ему отвечают живые, тёплые губы…

— А договор подписать, сволочи?!!

Эх, Матерь Божья, Пресвятая Богородица, да кому он теперь на хрен нужен, этот договор с дьяволом?! Потому что перед счастливым казаком стояла живая, здоровая, настоящая, осязаемая госпожа Файнзильберминц, и её руки двумя крылатыми движениями легли на казачьи погоны. Нечистый обладатель оранжевых глаз выругался, плюнул и исчез вместе со своими неподписанными документами. Оба седых эльфа, что характерно, даже не обернулись, им было вполне комфортно в своём самодостаточном мирке на две персоны…

— Ты вернулась?

— А то! Таки можно я вас поцелую?

— Валяй!

Юная еврейка осторожно коснулась мягкими губами чуть обветренных губ влюблённого подъесаула. На мгновение смешливо поморщилась и потёрла кулачком нос.

— Щекотно… Ладно, ладно, сбривать усы шашкой не прошу, понимаю, шо они часть вашего национального характера и устойчивая деталь казачьего имиджа.

— А теперь я тебя поцелую…

— Таки легко! Тока вот сюда. — Она чуть оттянула воротник, запрокинув кудрявую головку.

Иван прикрыл глаза, набрал полную грудь воздуха и запечатлел долгий мужской поцелуй на её белой шее. Просто поцелуй, страстный, нежный, но без прикусываний и зубов.

— Уо-о-о-у-у?! — то ли промычала, то ли провыла Рахиль, уже всерьёз наливаясь плохо контролируемой страстью. — Ой, мама, а… а шо, таки нигде в обозримой округе нет небольшого отеля с номерами на двоих или хотя бы компактной группы предельно густого кустарника? Потому как оно мне таки уже здорово начинает нравиться…

— Ничего не выйдет, дети мои, — грустно ответил Миллавеллор, так и не оборачиваясь.

— Даже если мы оба этого хотим? — храбро фыркнул казак, уверенно обнимая прильнувшую к нему израильтянку.

— Не сердись, любовник, книгочей и воин, — так же ровно, не повышая голоса, произнесла седая принцесса Арддурхоума. — Мы были виноваты перед вами, но, надеюсь, искупили свою вину. Подойдите сюда, взгляните сами…

В её тоне было что-то такое… Печаль? Разочарование? Безнадёжность? Или, может быть, всё это вместе взятое вкупе с нехарактерной для истинного толкиениста покорностью судьбе? Чего гадать зря, если чужая душа — потёмки, то эльфийская — вообще мрак…

— Смотрите. — Нюниэль приподняла руку седого наркомана, демонстрируя плотно сидящее на его мизинце золотое кольцо.

— Но… оно таки было чёрным?! — первой сообразила еврейская умничка.

Пожилые молодожёны грустно кивнули…

— Вот именно, девочка, как говорил безвременно усопший У Чжень: «Можно набить целый рот золотыми зубами, но ни один простой, человеческий, настоящий — никогда уже не вырастет сам…»

— Не просекла глубинную логику. Поясните глупой мне, в чём трагедия? Вы стали богаче на несколько граммов драгоценного металла, оно вам не надо, дайте мне, я потащу его на себе, как ваш верный хоббит! А что?! Не один вы читали книжку!

— Священную трилогию, — устало поправила Рыдающая Принцесса.

— Кажется, я понимаю, в чём суть, — незаметно шлёпнув подругу по загребущим ручкам, вмешался бывший филолог. — Кольцо было чёрным, стало золотым. Милая, ты хочешь, чтоб золотой стала твоя боевая винтовка?

— Таки да! Это же не один килограмм, Ва-ня-а…

— Только тогда она не будет стрелять.

— Ша, — буквально в то же мгновение прозрела Рахиль, привычно перебрасывая «галил» на ремне за спину. — Всё поняла, не блондинка и не крашеная. На фига мне золото там, где оружие надёжнее и важнее?

— Я бездумно израсходовал почти всю силу кольца Элронда, — уныло кивнув, продолжил Миллавеллор, — показатель его мощи почти на нуле. Видите, вот здесь и здесь, ещё остались два чёрных пятнышка? Это всё… А Теперь смотрите, вот там, впереди, холодное зарево… Это Геенна Огненная! За ней Рай, но лёд её пламени не в состоянии преодолеть никто. Нас загнали к нему, а кольцо теперь способно перенести лишь двоих. Двое останутся здесь, испив сполна горькую чашу вечной боли и отчаяния. Мы отправим вас…

— В смысле? — не поняли ребята.

Дальнейшие полчаса можно не тратить на описание длинных высокопарных диалогов. На это не хватит ни моего, ни редакторского, ни читательского терпения, всё можно представить и дофантазировать самому. Благородное самопожертвование остроухих пенсионеров не устраивало Ивана и Рахиль. Обратный посыл, типа, вы на Холм, а мы уж тут как-нибудь сами, однозначно отвергался пылкими Миллавеллором и Нюниэлью!

Трогательное предложение мужчин отправить в Рай обеих женщин послужило поводом дикого смеха и даже явных намёков в сторону Задома и Уморы. Впрочем, ответное предложение послать с кольцом одних мужчин почему-то женщинам в голову не пришло. И неизвестно, сколько бы времени обе пары продолжали состязаться в красноречии, широко демонстрируя души прекрасные порывы, если бы… сверху не рухнула золочёная сеть, беззвучно сгребая двух главных героев нашего повествования!

— Решение вынесено небесами! — ни капли не испугавшись, прокричал с высоты бравый подъесаул.

— И почему-то меня оно таки не устраивает, — чисто по-еврейски задумался наркозависимый философ на земле и полез в нагрудный карман за травкой.

Его избранница лишь страдальчески закатила глаза, но хорошо хоть не потребовала набить косяк и ей…

Как вы совершенно правильно догадались, молодые люди не испытывали ни малейшего страха или сомнения, взмывая в мутную синь неба, к разверстой пасти открытого люка летающей тарелки. Чего дёргаться-то, в первый раз, что ли? К тому же оба отлично понимали: при наличии впереди Геенны Огненной инопланетный корабль является гарантированно лучшим средством её преодоления. Док и Ганс точно не откажут перевезти своих «закадычных друзей», а добравшись до Рая, можно и попробовать оспорить подписанные в Аду (как в сопредельном, но враждебно настроенном государстве) бумаги и договора.

Хотя традиционно считается, что лучшие юристы всё-таки в именно Аду, но лично Рахиль была абсолютно уверена, что найдёт приличного крючкотвора везде, в крайнем случае возьмёт этот нелёгкий труд на свои хрупкие плечи. Признать недействительным типовой договор с дьяволом, заведомо нарушающий права клиента, — да это любому честному еврею раз плюнуть!

Если у Ивана Кочуева и были другие мысли по этому поводу, то он держал их при себе. Более того, он, вполне вероятно, вообще ни о чём не думал, пользуясь неожиданной возможностью прижать к себе нежно любимую иудейку, которая охотно позволяла себя обнимать и теперь уже не строила из себя жуткую недотрогу.