— Разве в этом дело… — вздохнул Генчик.

— А в чем?

— Не напортить бы…

— У тебя получится отлично!

Ну, может, не отлично, а на «четверку» получалось.

Вязать задвижной штык и выбленочный узел Генчик научился в два счета. Минут через двадцать он, посапывая от старания, уже ловко привязывал к вантам поперечные нитки-ступеньки.

— Зоя Ипполитовна, а ничего, что не сильно натянуты?

— Все правильно, они и должны слегка провисать. Ты молодчина!

Пальцы у Генчика и правда были ловкие. Скоро корабельная работа стала казаться ему привычной. Только у мачтовых площадок (они назывались «марсовые») приходилось трудновато: ванты сходились вплотную друг к другу…

Зоя Ипполитовна с книгой на коленях сидела неподалеку. Сидела так же прямо, как и ходила. «Как она скоблит полы с такой негнучей спиной?» — подумал Генчик. Он почему-то сразу решил, что хозяйка живет в доме одна. Время от времени Генчик поглядывал на нее. Иногда они встречались глазами. Зоя Ипполитовна в улыбке открывала золотой зуб (он светил, как маяк).

— Ты умница, Генчик-Бубенчик. Ты мой спаситель.

Она была теперь без кофты, в блузке, похожей на тельняшку.

— Зоя Ипполитовна, можно я положу на палубу пружинчика?

— Кого?

— Вот этого человечка. Пусть поживет на корабле.

— А! Конечно, конечно… Какой славный. Наверно, у тебя много таких?

— Ага. Целое… население. — Генчик усадил синего пру-жинчика у корабельной трубы. — Они у меня для всяких игр…

Эх, если бы у Генчика был такой корабль! Он подобрал бы для него самых ловких и красивых пружинчиков. И поплыли бы они вокруг света…

Но он не очень завидовал. Ведь парусник был сейчас немного и его. Потому что Генчик помогал налаживать оснастку!.. А пружинчик (которого будут звать Мичман) потом поселится у Генчика в городе и будет рассказывать местным ребятишкам, как служил на бригантине. И про шторма, и по всякие приключения… Генчик от удовольствия водил по губам кончиком языка.

— Зоя Ипполитовна… А вы раньше на флоте служили, да?

— Что ты, голубчик! Я совершенно сухопутная особа, всю жизнь была бухгалтером. Сперва простым, потом главным…

— У-у… — не сдержался Генчик.

— Что значит «у»! Бухгалтерская должность тоже требует умения и смелости. В ней, должна тебе сказать, немало подводных рифов и мелей…

— Да нет, я ничего… — Генчик от смущения закачал босыми ногами.

— Ну а кроме того… я служила бухгалтером в речном порту. Одно дело, когда за окнами пыльная улица, а другое, когда пароходные трубы и мачты. Не морская гавань, конечно, но все-таки…

— Но все-таки, — охотно согласился Генчик, работая пальцами.

— Одно время я даже носила форму. В пятидесятых годах у всех работников портовой конторы были, как у капитанов, кителя и погоны с якорями и штурвалами… Вот так-с…

— А где вы научились такие модели строить? На реке-то на нашей таких парусников не бывает..

— О! Это у меня еще с детства, дорогой мой! Я с дошкольных лет обмирала о парусах и путешествиях. Читала Жюля Верна и Стивенсона… А ты какие-нибудь морские книжки читал?

— Конечно! «Приключения капитана Врунгеля». И «Остров сокровищ»… И про капитана Немо… — Генчик зачесал ногу о ногу, стараясь вспомнить еще. Не вспомнил. — Но я же не только про море люблю. Еще про космос, про индейцев… А еще «Повести Белкина», которые Пушкин написал. Знаете?

— Представь себе, да! Значит, тебя потянуло к классике?

— К чему? А!.. Это Ленка принесла из библиотеки. Она на первом курсе тогда училась, ей надо было сдавать экзамен про Пушкина.

— И как тебе сочинения Александра Сергеевича?

— Здорово! Лучше всех — «Выстрел»!

— Да? Почему же?

— Ну… потому что конец такой… Этот Сильвио не стал стрелять, хотя мог ведь убить того графа запросто. А он не захотел… и все сделалось хорошо…

— Все сделалось хорошо, — повторила Зоя Ипполитовна. И почему-то вздохнула.

— Мне там только одно не понравилось…

— Что же?

— Когда Сильвио по мухам стрелял. Ради забавы…

— Тебе что же, стало жаль мух?

— Ну, не знаю… вообще…

Зоя Ипполитовна встала у Генчика за спиной.

— Ты… значит, из тех, кто и муху не обидит? Наверно, и не дерешься никогда?

Генчик пошевелил под рубашкой лопатками.

— Почему? Я могу! Если полезут, я… Вот у нас в летнем лагере, в том году, был Мишка Жираф, такая приставала, дак мы с ним два раза…

Зоя Ипполитовна похожей на краба растопыренной пятерней осторожно взлохматила его волосы-стружки. Молча.

Генчик сказал насупленно:

— Может, вы думаете, что я тех, на остановке, боялся?.. Ну да… Когда врагов пятеро, а ты один… Зоя Ипполитовна, а почему так? Идешь, ни к кому не лезешь, а они на тебя… — И тут у Генчика не ко времени защекотало в горле.

Зоя Ипполитовна опять взъерошила ему макушку.

— Это, Бубенчик, давняя философская задача. Ты ни к кому не лезешь, а они на тебя… Почему?.. Ох! Я старая эгоистка! Ты же наверняка голодный!

— Нет, я… не очень. Я…

— Сейчас! — Она пошлепала туфлями из комнаты и вернулась с кружкой и тарелкой. В кружке — молоко, в тарелке — печенье.

— К сожалению, ничего горячего я сегодня не готовила…

Молоко было приятно-холодное. Печенье пахло так же, как все в доме — какой-то пряностью. Генчик хрустел им, прихлебывал из кружки. Потом откинулся на спинку стула. Нижние ванты на задней мачте были теперь все со ступеньками.

— Зоя Ипполитовна, мне домой пора. Белье развешивать… — На старинных часах (деревянный орел, держащий блюдо с циферблатом) была уже половина второго. — Я, наверно, даже опоздаю!

— Не опоздаешь! Я тебя довезу мигом!.. Ох как славно ты поработал… Сейчас, Генчик-Бубенчик, скажи честно и без лишней скромности: сколько я должна тебе за этот труд?

Он сказал честно:

— Ну что вы такое говорите! Просто даже слушать не хочется!

— Ты… это серьезно?

Генчик сердито повел плечом: какие тут шутки?

— Ты, видимо, несовременный ребенок… — Зоя Ипполитовна опять почему-то вздохнула. Генчик слегка обиделся:

— Почему несовременный, если я в современное время живу?

— Я не в том смысле…

— Да знаю я, в каком! Ленка тоже так про меня говорит иногда… Зато сама вся такая современная! «Мисс Утятино»…

— Ты, наверно, часто с ней ссоришься?