Изабелла ласково взглянула на зятя, похлопав его по колену:

– Я часто задавалась вопросом, правильно ли мы поступили, поженив вас… как ради ее блага, так и ради вашего… но теперь вижу, мы не ошиблись.

Гуго прокашлялся.

– Я обожаю Махелт, – сказал он. – Я всегда буду любить и защищать ее.

– Знаю, что будете. Вы хороший человек. – Изабелла улыбнулась Гуго, когда он встал, чтобы откланяться. Потревоженная Ева проснулась и, зевнув, словно котенок, потерла глаза.

– Не уверен, – грубовато сказал Гуго. – Простите, что явился к вам подобным образом. Я предпочел бы, чтобы это произошло при более благоприятных обстоятельствах.

– Я тоже, – произнес из дверей Уильям Маршал.

Гуго начал кланяться, но Маршал жестом остановил его и шагнул вперед, чтобы хлопнуть Гуго по плечу.

– Как Махелт стала в браке дочерью вашего отца, так и вы стали моим сыном.

– Смотрите, – произнесла Изабелла, – волосы нашего внука. – Она протянула вперед ладонь с прядью. – Гуго говорит, он похож на Матти.

Морщины в уголках глаз Уильяма стали глубже, когда он улыбнулся, но во взгляде мелькнула печаль.

– Надеюсь, мы скоро его увидим. – Он взглянул на Гуго. – Вы собирались уходить?

– Мне нужно проведать людей и лошадей, сир.

– В отсутствие отца у вас много обязанностей, – кивнул Уильям. – Надеюсь, ему не слишком нездоровится? – Тон Маршала был безучастно-вежливым.

– Отца беспокоят колени, сир. Тело чувствует тяжесть лет, но ум по-прежнему остёр.

– Зная вашего отца, я в этом не сомневаюсь, – сухо произнес Уильям. – Как и в том, что вы оправдаете его ожидания.

– Надеюсь, сир. Но я сожалею, что явился сюда.

– Вы боретесь за выживание, – ответил Уильям, – как и все мы, насколько позволяет честь и верность.

Гуго откланялся. Изабелла проводила его до двери, обещая прислать слугу с упомянутыми подарками, прежде чем армия покинет Килкенни. Когда она поцеловала его в щеку, Гуго вдохнул теплый пряный запах, напомнивший Махелт и заполонивший душу тоской. В этой уютной комнате в Килкенни Гуго чувствовал себя как дома. Выходя, он обернулся и увидел отца Махелт сидящим на скамье, которую Гуго только что освободил. Уильям Маршал потирал лицо жестом человека, обремененного несметным количеством забот.

* * *

Гуго прошелся между палатками своих людей и, убедившись, что все в порядке, и разобравшись со всеми проблемами и вопросами, отправился проведать лошадей, поскольку их общество всегда его успокаивало. Звезды начали проглядывать сквозь бирюзово-лиловое небо долгих летних сумерек, воздух казался неподвижным. Запах лошадей был приятным и резким. Они размахивали хвостами, шумно дышали, переступая копытами, и эти звуки, знакомые Гуго с рождения, умиротворяли.

Подойдя к своим лошадям, он увидел в последних лучах света направляющуюся к нему фигуру и с замиранием сердца узнал Длинного Меча. На плече у того висела фляга, и он напевал себе под нос. Гуго собрался с силами и учтиво поприветствовал брата.

Уильям Длинный Меч улыбнулся в ответ и подошел к Брюнету, чтобы еще раз им полюбоваться. Жеребец встряхнулся, и по его глянцевой шкуре пробежала рябь.

– Он не продается! – рявкнул Гуго, поскольку единоутробный брат напомнил ему конского барышника, прохаживающегося по скотному рынку Смитфилд.

– Полагаю, сыграть на него в кости вы тоже откажетесь, – сверкнув зубами, улыбнулся Длинный Меч.

– Даже учитывая ваше везение в азартных играх.

Улыбка поблекла, но Длинный Меч отмахнулся от слов Гуго и указал на флягу:

– Не желаете выпить со мной? Это приличное вино.

– Напоить и уговорить меня расстаться с ним у вас тоже не получится, – шутя заметил Гуго, но согласился сесть у походного костра с Длинным Мечом.

Пламя тихо потрескивало и время от времени плевалось, когда сок от поджаривающихся уток капал мимо емкости, подставленной под вертел. Гуго принес два рога из своего шатра, и братья выпили за здоровье друг друга. Гуго нехотя признал, что Длинный Меч не солгал: вино было мягким и ароматным, больше похожим на виноград, чем на уксус.

Второй и третий кубок последовали за первым. Мужчины съели одну из уток, собирая жир и сок хлебом и облизывая пальцы. Атмосфера стала более теплой. Испытывая приятную сытость, Длинный Меч лег на траву, направив сапоги к костру. Закинув руки за голову, он смотрел на небо, ставшее темным, словно шкура черного кота.

– Вы думаете о своей жене во время кампании? – спросил он через некоторое время.

Гуго как раз глотнул в этот момент вина и ответил утвердительным хмыканьем.

– Я всегда думаю, что делает моя Эла в это время, – задумчиво произнес Длинный Меч. – Представляю, как она снимает украшения и расчесывает волосы… густые и блестящие, словно золотая вода. Потом снимает платье и надевает ночную сорочку и рубашку в придачу. – Он неловко хохотнул. – Я говорю ей, что она надевает слишком много, но моя девочка скромница… Она даже лодыжки старается мне не показывать. Но потом она приходит и садится со мной у огня, мы обсуждаем события дня, и я понимаю, что действительно дома.

Горло Гуго внезапно сжалось. Он представил, как пропускает сквозь пальцы прохладные темные волосы Махелт в комнате, полной света. Какая встреча ждет его по возвращении домой?

– Я знаю, о чем вы.

– Нам с вами очень повезло, не правда ли?

– Несомненно, – чопорно ответил Гуго.

Длинный Меч устроился поудобнее:

– Перед отъездом Эла сообщила мне, что понесла.

«А! – подумал Гуго. – Так вот с чего его потянуло брататься».

– Поздравляю! – Он с искренней теплотой выпил за Длинного Меча. – Так приятно видеть своего наследника в колыбели!

– Я так давно ждал этой новости. – Улыбка Длинного Меча была гордой и чуточку тревожной.

Мысли Гуго затуманились вином, но он прекрасно сознавал, что в трезвом виде Длинный Меч ни за что бы так не открылся.

– Теперь вас ничто не остановит.

– Не считая войн, дипломатических визитов и службы при дворе.

– Возможно, но это даст вашей жене время восстановиться… а ваше отсутствие сделает чувства еще более нежными. – Гуго и сам почувствовал пустоту и неуверенность своих слов.

Последовало долгое молчание, а затем неровный храп, поскольку Длинный Меч уснул. И Гуго вдруг испытал неожиданный прилив нежности к единоутробному брату. Наконец Гуго встал со складного табурета, чтобы сходить по нужде. На обратном пути он снова заглянул к лошадям. Гладя Брюнета по морде в освещенной звездами темноте, он думал о Махелт… и гадал, ощущает ли она такую же пустоту, как он.

* * *

Следующим вечером в своей комнате в Килкенни Иоанн наблюдал, как его священники собирают письменные принадлежности. Через открытые ставни в комнату проникал ароматный ночной воздух, летели мотыльки и насекомые с кружевными крыльями, привлеченные мерцанием свечей. Ирландский музыкант наигрывал на арфе, а Иоанн сидел, перебирая на игральной доске маленькие фишки из гагата, хотя игра уже завершилась. Горка серебряных монет у локтя свидетельствовала о его успехе. Длинный Меч сидел напротив, рукава его нижней котты были закатаны, обнажая темные волоски на предплечьях.