Проверили. Портрет гнома отпечатался замечательно и был подарен оригиналу.

— Ура! — радовался Зирит. — Теперь наша газета будет с рисунками.

Вати тоже радовался — его талант будет востребован.

— Мастер Вик, может, все-таки напечатать статью о вас? — в третий раз спросил Зирит. — Пусть все знают о творящихся безобразиях.

— Не надо. — Я покачал головой.

— Но почему?

— А зачем? Чего мы этим добьемся? Беспокойство ради беспокойства? Вызывать волнения и недовольство среди людей? В империи и так хватает смут.

— Но ваши враги…

— Стрелять по империи в надежде, что осколками заденет моих врагов? Зирит, за кого ты меня принимаешь? У меня рука не поднимется на подобное кощунство. Нет, сейчас эта статья будет не только бесполезна, но даже вредна. Знаешь что, напиши заметку про герцога.

— Про его светлость герцога Фагуа?

— Ну да, у нас здесь других герцогов нет. Напиши, что народ обеспокоен долгим отсутствием его светлости. Можешь даже портрет Фагуа разместить. А что, отличный персонаж для первого печатного рисунка.

— Виконт, вы так преданы его светлости! — воскликнул Зирит. — Даже в это время вы думаете в первую очередь о нем! Это достойно истинного подданного.

Я не стал разубеждать Зирита. О ком я думаю в первую очередь? О себе и Найе, о людях, которые работают на волоке, о гномах, налаживающих отношения с внешним миром, о жителях Занту — среди них у меня много знакомых. В конце концов, и о самом Зирите тоже.

Был бы герцог плох, я бы первый порадовался его исчезновению, но герцог при всех его недостатках (покажите мне человека, у которого их нет) приносит краю пользу. Поэтому да, думая обо всех вышеперечисленных, я думаю и о том, как вернуть Фагуа. Вот такие у меня верноподданнические чувства. Подробности эти Зириту знать совершенно ни к чему. В конечном итоге я сторонник герцога. А то, что руководствуюсь я не чувством преданности лично Фагуа, а убежденностью в его полезности, — это всего лишь частности, интересные мне одному.

Река потихоньку очистилась ото льда, и со дня на день следовало ожидать прибытия кораблей нашей экспедиции. Первыми подошли корабли гномов. Все три струга тащили на буксире баржи с фургонами и лошадьми. На каждой барже находились по два гнома, управляющих этими плавсредствами с помощью весельных рулей. Остановка каравана была необычной. Первыми начинали тормозить баржи, чтобы не врезаться в тянущие их струги. Гномы не решились подводить корабли к причалам, вместо этого бросили якоря напротив пристани на середине реки, а на берег переправились на лодках.

— Ох, и намучились мы с этими прицепами, — сказал Раста, первым ступивший на пристань.

— Что, совсем туго? — не хотелось мне отказываться от фургонов и лошадей.

— Справимся. Гномы еще и не с таким справлялись.

Раста подбоченился и принял важный вид. Я рассмеялся.

— Как дела на волоке?

— Все в порядке. Когда мы отправлялись, как раз начали перетаскивать корабли наемников. Думаю, вскоре они пожалуют. Я предупредил Кулана, чтобы плату с них не взимали.

— Как он там? Справляется?

— Не так, как гном, но для человека неплохо, — сказал Раста. — Набрал людей из бывших легионеров. Сейчас их на охране волока не меньше сотни. Рабочие к весне тоже подтянулись.

Я кивнул. Доходы с нашей перевалочной базы позволяли при необходимости содержать и большее количество наемников.

— А как вы доехали до поместья? Патрули на дорогах были?

Раста нахмурился и засопел.

— Рассказывай, что случилось, — спросил я.

— В том-то и дело, что ничего. Эти гвардейцы стремились засунуть свой нос в каждый сундук. Я еле сдержался, чтобы не сбросить парочку из них с коней.

— Значит, застава все-таки была?

— Была. Примерно в половине дня пути от волока.

— Взбодрись, дружище. Сделаем свое дело, и закончатся все эти безобразия. Ты знаешь, откуда ветер дует. Гвардейцы здесь ни при чем. Почти ни при чем.

Раста еще некоторое время хмурился — секунд пять (больше ни одному гному не по силам), а затем весело воскликнул:

— Так чего же мы медлим? Вик, когда выступаем?

— Корабли Занту готовы к походу, дождемся прибытия абудагских наемников — и в путь.

Три корабля гномов, два из Занту и семь с наемниками — караван у нас получился внушительным. По Ропе редко ходили такие большие флотилии, обычно собиралось не больше пяти — семи кораблей. К тому же наш караван был первым в этом году. Если к этому прибавить баржи, которые мы тащили на буксире, получится вообще зрелище невиданное. Жители поселков, расположенных по берегам, выходили из домов подивиться на такое чудо. Мальчишки бежали по берегу и приветливо махали руками. Остановок днем мы не делали. Лишь когда сгущающиеся сумерки препятствовали дальнейшему движению, корабли бросали якоря.

До самой Хат не случилось ничего, что помешало бы нашему продвижению. Лишь однажды «Заря», буксирующая баржу, дернула слишком резко, и управляющий рулевым веслом прицепа гном полетел в воду. Беднягу выловили, закутали в теплое одеяло и препроводили в трюм (вода была холодной и совсем не располагала к купанию). Это мелкое происшествие было единственным, что задержало наше плавание на четверть часа. Все остальное время движение проходило по штатному расписанию. Команды из Занту и Абудага были опытными, им не раз приходилось бывать в речных походах.

Места в низовьях Ропы, где мы в свое время выдержали серьезное сражение с людьми-рыбами (на поверку оказавшимися примитивными водолазами), сейчас миновали без задержек. Гномы, памятуя ту давнюю историю, приготовили станковые арбалеты и подняли из трюма метательные машины, но все обошлось.

Кстати, о метательных машинах. Иметь их на борту было мечтой многих путешественников, некоторые даже проводили такие эксперименты, но почти все от этого отказались. Дело в том, что мы изначально строили «Юнону», «Авось» и «Зарю» с тем расчетом, чтобы можно было установить на палубе онагр. Три подводных стабилизатора (один вертикальный по килю и два горизонтальных) обеспечивали кораблю хорошую остойчивость. Те же, кто пытался поставить камнемет на обычный струг, после первого же выстрела плевались и сыпали нелицеприятными эпитетами — корабль раскачивался так, что вести дальнейшую прицельную стрельбу было невозможно. Кроме того, требовалось усилить палубу в местах установки онагров. У нас усилители были органично вплетены в конструкцию корпуса и являлись его частью. Вершиной инженерной мысли был лифт, который за считаные минуты позволял поднять машину наверх или спрятать ее в трюм, если в ней не было необходимости. Кроме маскировки лифт преследовал еще одну цель — освобождал место на палубе. Как ни хороша метательная машина, она весьма громоздка и мешает смене галса при нашем треугольном парусе. К радости своей, я стал замечать, что некоторые корабелы копируют нашу оснастку и начинают применять треугольные паруса. Почему к радости? Все-таки это определенный прогресс. Треугольный вращающийся парус позволяет ловить гораздо больший диапазон ветров, и сидящие на веслах люди могут порой отдохнуть. Впрочем, в нашей флотилии подобное парусное оснащение было только на кораблях гномов. Что касается рулевого штурвала, впервые примененного нами, то подобных систем я ни у кого больше не видел. Механизм не слишком сложный, но люди не спешили отказываться от простого рулевого весла в пользу штурвала и цепной передачи.