Прибыв в 1244 году во Флоренцию, он произвел фурор своими проповедями. На площади кафедрального собора не хватало места для желающих слушать его. Синьория, по его желанию, расширила площадь. Антиинквизиционная партия была побеждена народным оратором. Теперь он проявил также талант организации. Он создал во Флоренции несколько обществ, которые должны были охранять инквизицию. Много дворян вызвалось по очереди держать стражу около монастыря доминиканцев; другие должны были исполнять их распоряжения.

Это общество называлось «Священная милиция капитула Санта-Марии». Оно получило от Петра белое знамя с красным крестом, которое цело еще по сие время и хранится в Santa Maria Novella. В этом новом обществе Петр хотел воскресить доминиканскую «милицию». Тогда же появился во Флоренции орден слуг, который отдался инквицзиции и члены которого исполняли разные поручения и службы при инквизиторах. Вместе с тем усилились аресты и начались казни. Из процессов, большая часть которых еще не напечатана, не видно, чтобы инквизиторы прибегали к пыткам. Не желавших клясться они просто передавали в руки синьории.

Несколько дам из фамилии Поппи были казнены. Петр Руджеро привлекли к трибуналу и самих Барони, но те протестовали против суда, объявили его решения незаконными и бесчеловечными, апеллируя к императору. В те годы борьба между Фридрихом II и папою стала смертельною. Иннокентий IV, преемник Григория IX, этот злой гений Фридриха II, должен был бежать из Рима со всей курией. Император принял участие во флорентийских делах — так к смутам религиозным присоединились политические.

Императорский подеста во Флоренции, бергамец Пезаньола, приняв Барони под свое покровительство, в свою очередь, протестовал против постановлений инквизиции и велел выпустить заключенных на свободу. Здесь Фридрих II впервые встал на ту высоту, которая была достойна его гения. Он единственным из государей явился в этот момент благородным сторонником терпимости и защитником гонимых, хотя действовал таким образом не по искреннему влечению, а по политической необходимости.

Дело далеко не кончилось смелым поступком подесты. Оно от этого только разгорелось. Инквизиторы торжествен но отлучили Пезаньолу. Это вызвало еще больший раздор. Враги новых порядков встали на ноги; они опирались на императорские силы.

Раз, во время воскресной проповеди Петра, в кафедральный собор ворвались еретики, и началась свалка. Петр послал за своей милицией, а сам скрылся. Побоище перешло на площади Санта-Феличита и Треббио. Инквизиторская партия одержала в нем верх.

Когда же пришло известие из Лиона об анафеме императора и о том, что он лишен престола, то соперники инквизиторов должны были уступить, чтобы навсегда покориться силе, хотя и с болью в сердце. С 1245 года инквизиция восторжествовала и упрочилась во Флоренции. Петр возвратился в Милан.

Здесь его суровая энергия искала новой борьбы; он рассчитывал на новую победу. В его отсутствие в Милане появилась та же враждебная оппозиция против инквизиции и даже против религии, как и во Флоренции, хоти в городе было несколько доминиканцев. Еретики, соединившись с гибеллинами, наносили оскорбления Церкви, мешали богослужению, переворачивали кресты. Петр вновь открыл трибунал и для примера передал нескольких человек консулам для казни. Это подействовало, хот и не уничтожило жестокой вражды миланцев к их гонителю.

Пять лет продолжался этот террор. Что Петр в своем фанатизме переходил известные пределы, предоставленные инквизиторам, видно из следующего факта. В 1251 году, после кончины Фридриха II, начались политические волнения в ломбардских городах с видимым участием альбигойцев. Папа Иннокентий IV нашел необходимым послать Петра в Кремону, а в другие города и места Ломбардии — прочих доминиканцев, «для уничтожения еретической заразы». При этом папа делает некоторое поставление Петру. Он предоставляет действовать ему само стоятельно, но опираться и на епископский совет. Когда найдутся виновные и они после допроса не захотят повиноваться приказам Церкви, то против них, их соучастников и покровителей Петр, указав предварительно последствия их упорства и прибегнув к угрозам, должен поступать сообразно каноническим постановлениям, призвав против них, если то потребуется, содействие светской власти. Тех же, кто вполне и искренне отречется от ереси, он может принимать в лоно Церкви, согласно канонам, но посоветовавшись с епископом, наблюдая при том, чтобы не прокрались волки под наружностью агнцев.

Это ограничение епископской волей является поворотом назад; оно могло быть вызвано только крайней жестокостью и самовластием Петра, так как не применялось к другим инквизиторам. Города, общины, начальства, вельможи за сопротивление должны быть отлучены, и против них поручается начинать крестовый поход, как бы дело шло о завоевании святой Земли. В заключение папа предоставлял Петру раздать по его желанию и выбору двадцати-и сорокадневные индульгенции тем, кто придут на его проповедь и принесут покаяние (54).

Петр поехал в Кремону и навел там такой же страх как и в Милане. Он объехал еще несколько мест, был в Комо, и, возвращаясь на другой год в Милан, получил назначение инквизитора по всей Ломбардии. Но там сами католики не желали переносить его жестокости и самовластия. Уже давно там составился против него заговор и подкупили убийц; Петр, вероятно, об этом знал. По крайней мере он всегда ожидал насильственной смерти и предсказывал ее. Раз он в Милане, на площади Sant Eustorgio, в присутствии громадной толпы прямо сказал:

— Я знаю, что еретики оценили мою голову и что уже приготовлена плата моему убийце, но пусть будет им известно, что на том свете я буду страшнее, чем здесь.

На этот раз убийца нашелся. Двое миланских вельмож, Альлате и Онтроне, заплатили ему сорок ливров. Он пошел навстречу Петру и встретил его на полдороги. Он подошел под его благословение, долго шел с ним рядом, потом нанес ему смертельный удар в голову и скрылся. Петр, видимо, долго боролся со смертью. Он один лежал на пустой дороге. Истекая кровью, он твердил последнюю молитву, потом прижал к груди своей крест и, мертвевшею рукой написав на земле «сredо», как бы свидетельствуя тем свою искренность, испустил дух. Прохожие узнали его, подняли и принесли в монастырь.

Доминиканцы похоронили его с торжеством. Римская Церковь признала его святым и наименовала мучеником. На том месте, где он погиб, соорудили храм, а на площади Eustorgio, в память о его кровавых подвигах, красуется арка, один из древнейших памятников средневековой скульптуры. На ней доминиканцы написали латинскую эпитафию, поучая потомство, как надо «мечом истреблять катаров» (55).

Ходил слух, что убийца бежал в Форли и, мучимый совестью, стал вести подвижническую жизнь. Он принял схиму и был известен под именем блаженного Маркелино. Горожане при жизни почитали его святым.

Иннокентий IV пришел в страшное негодование получив весть о мученической смерги Петра. Он поклялся с этой минуты не давать никакой пощады ереси. Инквизиционные преследования, которые он сам прежде сдерживал и которые были причиной убийства, он решил отныне не смягчить, а усилить. Это было тем легче для него что он освободился теперь от другого, более страшного еретика. Курия уже не боялась Фридриха II.