Но если она похожа на Вайолет, Лизбет может быть… нет, это крамольная мысль. Но интересная.

Маркиз не позволил, чтобы этот интерес отразился в его глазах.

– Лучше думайте обо мне, чем о дяде.

Он правильно выбрал стратегию. Очень легкий флирт ее не испугает.

Лизбет обворожительно улыбнулась. Искусство так улыбаться она освоила в совершенстве. И маркиз почувствовал облегчение. Это безопаснее, чем кокетство.

Воцарилось неловкое молчание. Кобыла Лизбет нетерпеливо дернула головой. Откуда-то возник грум и увел ее. Ни Драйден, ни Лизбет не обратили на него внимания.

– Я увижу вас сегодня на балу у лорда и леди Килмартин? – Этот вопрос должен был задать он. Но задала она.

– Да. Не могу дождаться, когда увижу, как толпа немеет при вашем появлении, ошеломленная вашей красотой и великолепием вашего платья.

Лизбет весело засмеялась, и маркиз виновато напомнил себе, что она не лишена чувства юмора. Чувство вины еще более усилилось, когда она задал вопрос, которого не мог не задать.

– А ваши друзья тоже будут на балу?

Она явно заколебалась и поднялась на одну ступеньку лестницы, ведущей к входной двери. Маркиз чувствовал взгляды, устремленные на них из-за неплотно задернутых штор окон соседних домов. Завтра об этом напишут в колонках светских сплетен.

Девушка поднялась еще на одну ступеньку. Перья на ее шляпке величаво покачивались. А потом она оглянулась через плечо и бросила на него загадочный взгляд из-под полуопущенных ресниц. Сапфировые глаза блеснули.

– Полагаю, многие мои друзья будут на балу, – ответила она таким же нейтральным тоном, каким маркиз задал вопрос.

Он не мог этого знать, но Лизбет долго отрабатывала этот взгляд перед зеркалом. Как-то раз один из партнеров по танцу назвал его колдовским, и Лизбет решила взять его на вооружение.

Взгляд был действительно чрезвычайно эффектным, и на какую-то долю секунды маркиз даже перестал думать о Фебе Вейл.

Которая ни на одно мгновение не могла выбросить его из головы.

Впрочем, нельзя сказать, что Феба непрерывно думала только о нем. Мысль о маркизе присутствовала постоянно, но она существовала параллельно с другими мыслями и ощущениями.

Ее страдания теперь сменились неким новым ощущением, отнюдь не более приятным. Она не могла не заметить потрясенного выражения лица маркиза, когда он увидел ее. И не произнес ни слова. Ни единого слова. До тех самых пор, пока Лизбет не увела его из дому.

Пожалуй, решила Феба, у нее есть все основания чувствовать некоторое удовлетворение. Правда, от этого не легче.

Хотя это удовлетворение может придать ей сил и поможет насладиться предстоящим балом. Она снова увидит Драйдена, будет танцевать с другими мужчинами, возможно, поймает его взгляд, и он опять случайно отшвырнет Лизбет в другой конец зала…

Феба грустно улыбнулась.

Ее комната была роскошной. В ней никогда не спала ни одна гувернантка. В этом можно было не сомневаться. Фарфоровая чаша, наполненная благоухающей лавандой водой, была разрисована маленькими розочками. Пушистые ковры тоже были с узором из роз всех оттенков от розоватого до пурпурного, и все они были мягкие, как шерсть Харибды. Окна занавешены тяжелыми портьерами, тоже подобранными в тон интерьеру комнаты. Это была чисто дамская комната, которая понравилась Фебе до безумия.

Леди Мария, которая, насколько поняла Феба, была заводилой, в то время как леди Антуанетта – ее преданной сторонницей, принесла синюю ленточку, чтобы повязать на шею Харибде, и большой кусок копченого лосося – его любимое блюдо. Обе были преисполнены желания приручить очаровательное и крайне темпераментное животное. После долгих уговоров кот все-таки показался из-под кровати (которая была мягкой и роскошной) и благосклонно позволил обеим сестрам погладить себя – даже довольно заурчал. Обе девушки пришли в восторг. Он съел рыбу, немного поиграл с бахромой ковра, после чего сел, поднял заднюю лапу и принялся вылизывать себя, всем своим видом говоря, что теперь, когда его потребности удовлетворены, ему плевать на всех женщин на свете. Особь мужского пола – что тут поделаешь.

Феба думала, что кот воспримет ленточку, как удавку, но ошиблась. Во всяком случае, пока. Он выглядел очень довольным и обманчиво мирным, нежась на ее кровати, словно паша, вернувшийся домой после долгого путешествия по пустыне.

Двойняшки, устав восторгаться котом наконец убрались из комнаты, наказав Фебе готовиться к балу.

Она не знала, вернулась Лизбет или нет. Скорее всего, вернулась, потому что в окно уже был виден красивый оранжевый закат, а маркиз не стал бы задерживать девушку так долго.

Восторженный прием и королевские апартаменты одновременно укрепили и ослабили дух Фебы. Она была даже менее склонна к лести и подкупам, чем Харибда и хотя сестры Силверторн об этом никогда не узнают, умела улыбаться и вести себя правильно, оставаясь настороже. Тем не менее она не могла не признать, что тонет в их теплом радушии и веселом внимании, как ее босые ноги тонут в мягком ворсе ковра. Этому невозможно было противиться.

Феба надела серое платье, скроенное почти так же, как зеленое, но более новое и открытое. С тоской подумав о тугих завитках, которые так украшают сестер Силверторн, она стала расчесывать волосы, и в конце концов они засияли. Тогда она заколола их, как обычно, поскольку у нее не было горничной, способной соорудить сложную прическу.

Повинуясь минутному порыву, она взяла из вазы белый цветок и украсила им прическу.

У Фебы была только одна пара перчаток. Она надела их и подошла к зеркалу, чтобы оценить результат.

Кремовая лайка перчаток гармонировала с цветом ее кожи и цветка в волосах, а золотистый ободок по краю – с цветом волос.

Абсурдно, но факт. У Фебы даже дух захватило при виде своего отражения. Она представила себе выражение лица маркиза при виде ее, и в душе затеплилась крохотная искорка надежды. Она несколько раз глубоко вздохнула, чтобы ее погасить.

– Ты останешься в комнате, – сказала она Харибде. – Это значит, что ты не будешь покушаться на попугая и пытаться познакомиться с пекинесом. Я сейчас закрою дверь, но обязательно вернусь.

Кот зевнул, демонстрируя безразличие.

Если маркиз пригласит ее на вальс, возможно, она сделает то же самое.

Феба улыбнулась, расправила плечи, гордо вскинула голову и вышла из комнаты.

Леди Силверторн, мать Марии и Антуанетты, оказалась изящной томной и очень красивой женщиной, теряющейся на фоне своих пышущих жизнью дочерей. Она явно не была строгой компаньонкой или активной свахой, вероятно, полагая, что главное – это показать дочерей достаточному количеству титулованных джентльменов, а все остальное сделает судьба, как это было и с ней. Увидев Фебу, она слегка нахмурилась.

– Ты уже встречалась с мисс Вейл, мама, – проговорила леди Мария.