Зная обо всём происходившем, Сталин уведомил советскую делегацию в Брест-Литовске:

«В руках ЦИК /Украины – Ю.Ж./ – Харьковская, Екатеринославская губернии, две трети Полтавской, весь Донецкий бассейн, Черниговская, почти вся Херсонская с Одессой и Николаевым и все прибрежные города за исключением Ростова и Таганрога, входящих в состав Донской области. В руках Рады – только Киевская губерния и некоторые кусочки прилегающих губерний, день за днём уходящие от Рады. Дело ясное – Рада данного состава не может быть названа правительством Украины… С гораздо большим правом может и должен быть привлечён к мирной делегации ЦИК/Украины – Ю.Ж./».108

Веские основания для такого предложения уже имелись. 30 декабря (12 января) Всеукраинский ЦИК принял решение об участии в мирных переговорах с Центральными державами. Сформировал собственную делегацию во главе с Е.Г. Медведевым, которая, однако, сумела прибыть в Брест-Литовск только 21 января (2 февраля). После того, как на переговорах разгорелась жаркая дискуссия о… территориальной целостности России. Дискуссия, спровоцированная безответственным заявлением Троцкого.

«Из факта принадлежности оккупированных областей к составу бывшей Российской Империи, – сказал нарком, – российское правительство не делает никаких выводов, которые налагали бы на население этих областей какие-либо государственно-правовые обязательства по отношению к Российской Республике.

Старые границы бывшей Российской Империи, границы, созданные насилием и преступлениями против народов и, в частности, против народа польского, пали вместе с царизмом. Новые границы братского союза народов Российской Республики и народов, которые пожелают выйти из её пределов, должны быть определены свободным решением соответствующих народов…

Российское правительство считает своей основной задачей ведущихся переговоров не отстаивание каким-либо образом дальнейшего насильственного причисления указанных областей к пределам Российского государства, но лишь обеспечение этим областям действительной свободы самоопределения по вопросам их внутреннего государственного устройства и международного положения».

На столь униженное заявление Троцкого последовал вполне предсказуемый ответ. Необычайно жёсткое предложение, высказанное членом австро-венгерской делегации фон Визнером.

«В связи с этим следует возбудить вопрос – на каком «юридическом основании нынешнее российское правительство признаёт за собой право и считает своим долгом добиваться действительной свободы самоопределения этих областей всеми силами, даже, при известных обстоятельствах, продолжением войны. Если факт прежней принадлежности оккупированных местностей к территории бывшей Российской Империи не налагает на население этих местностей никаких обязательств по отношению к Российской Республике, то с первого взгляда непонятно, на чём Российская Республика со своей стороны основывает свои права и обязанности по отношению к этому населению».

Венскому дипломату показалось мало продемонстрировать Троцкому, что он угодил в собственную ловушку. Фон Визнер продолжил ужесточать позицию Центральных держав.

«Если же, однако, встать, как это делает русская делегация, на ту точку зрения, что Российская Республика обладает таким правом, то возникает целых четыре вопроса, подлежащих разрешению, а именно:

1. вопрос об объёме территории;

2. вопрос о политических предпосылках, необходимых для осуществления права на самоопределение;

3. вопрос о переходном режиме;

4. вопрос о форме волеизъявления.

Вот те четыре пункта, по которым нужно достигнуть соглашения».

И сразу же пояснил, какой конкретно смысл вкладывают Центральные державы в каждый из них. Не стесняя себя дипломатической риторикой, иносказанием, откровенно высказал далеко не новые цели Германии и Австро-Венгрии, которые, он полагал, были практически достигнуты:

К пункту 1-му – «Утверждение, что право на самоопределение принадлежит целым нациям, а не, равным образом, и частям наций, не соответствует нашему пониманию права на самоопределение. И части наций вполне правомочны решать вопрос о своей самостоятельности и своём отделении. Это, однако, не означает, что границы оккупации должны иметь решающее значение при определении границ этих частей. Курляндия, Литва и Польша составляют и с исторической точки зрения национальное целое…»

К пункту 2-му – «Вывод войск до окончания мировой войны невозможен… Что касается возвращения беженцев и лиц, эвакуированных в течение войны, то мы обещаем благожелательное отношение в каждом отдельном случае…»

К пункту 3-му – «По мере постепенного приближения к всеобщему миру избранным представителям населения данной области должно быть предоставлено право участия в делах управления во всё больших и больших размерах».

К пункту 4-му – «Союзнические делегации в принципе согласны присоединиться к мнению, что волеизъявление народа, организованное на широких основаниях, должно будет санкционировать решения по вопросу о государственной принадлежности этих областей. Нам кажется, однако, непрактичным одностороннее требование референдума. Точно так же, по мнению союзнических делегаций, достаточно волеизъявления представительного органа, избранного или пополненного на широких основаниях. Следует упомянуть, что и признанные правительством народных комиссаров государственные образования в пределах бывшей Российской Империи, как, например, Украина и Финляндия, возникли не путём референдума, а по решению национальных собраний, избранных на широких основаниях».109

Именно таким образом профессиональный дипломат из Вены наглядно показал Троцкому, сколь зыбка та почва теории, на которой народный комиссар по иностранным делам и пытался утвердить свою позицию. Доказал фон Визнер и иное – сколь наивно вести переговоры, используя, как главный для них, принцип «право наций на самоопределение вплоть до отделения». Что такой принцип можно трактовать как угодно, ибо он более чем двусмысленен. Зависит его осуществление не от воли всего народа, а лишь оттого, кто первым получил возможность его использовать. Он – всё ещё не общепризнанная норма международного права, которую, кстати, может диктовать только победитель побеждённому.

Оказавшись обороняющейся стороной, Троцкий и вообразить не мог, что сам же загнал себя в тупик. Ведь всего за две недели до появления его в Брест-Литовске делегации Германии и Австро-Венгрии были готовы к разумному компромиссу и достаточно серьёзным уступкам. Готовы были согласиться на создание комиссии, которая бы занялась «детальной разработкой проекта очищения оккупированных областей, плебисцитом».110 А вынудило их к тому отчаянное положение с продовольствием.

Глава австро-венгерской делегации, министр иностранных дел двуединой монархии сообщал в те самые дни императору Карлу 1:

15(21) января – «Мы стоим непосредственно перед продовольственной катастрофой. Положение… ужасно, и я боюсь, что сейчас уже слишком поздно, чтобы задержать наступление катастрофы, которая должна произойти через несколько недель… Остановится наша военная промышленность и наше железнодорожное сообщение, снабжение армии станет невозможным, её ожидает катастрофа. Её падение увлечёт за собой Австрию и, следовательно, Венгрию». 16(3) января – «Положение у нас становится критическим. Что касается продовольственного вопроса, то мы можем избежать кризиса лишь… при условии получения временной помощи из Германии… Но (эта перспектива) очень мрачная, так как сама Германия страдает от серьёзных лишений».