когда ты мне позвонила и попросила о помощи? Сейчас о помощи прошу я. Я должен всё исправить и вернуть Милану. Ксана переглянулась с Тайгиром и медленно кивнула. — Если тебе будет от этого легче, — продолжил я. — То мне ещё нужно объяснить всё, что произошло сыну. — Уух ë… Слушай, может лучше мы его тогда к себе заберём? Ну, пока Милане не станет лучше? — даже голос у Злюки потеплел. — Не думаю, что он сейчас согласится отойти от Миланы. Он сразу понял, что что-то случилось, и требовал искать Милану, а я на него накричал и велел запереть в комнате. — Рассказал я. — Сад-то, который создавали Милана и Арлан хоть цел? Или ты велел туда бульдозер загнать? — вздохнул Тайгир. — Я, наверное, просто не успел об этом подумать. Или по бабам пойти. — Ситуация была дерьмовей просто некуда. — Амиран, держи. Милане нужно принять душ, смыть с себя всё… Ну, ты понимаешь. Гель для заживления. Я приеду, чтобы её осмотреть послезавтра утром. После восстановления, нужно будет сдать на все гормоны, возможно, понадобится консультация специалиста для корректировки. — Объясняла Алина, что-то быстро расписывая на листке бумаги. — Главное, Милане сейчас нужен покой. И сон. Впрочем, сонливость для неё сейчас нормальное явление. Главное, чтобы это был именно сон, а не беспамятство. Из симптомов головная боль, сонливость, как я уже сказала, боли внизу живота, хотя тут они в любом случае будут, отдельная твоя заслуга, и тошнота. — Ну, если её будет тошнить в твоём присутствии, то не факт, что в этом виноваты таблетки. — Добавила Злюка. — Возможно, тебе нужно будет просто выйти из комнаты, и ей станет сразу лучше. — Она сейчас пришла в себя? — спросил, не обращая внимания на упрёки обеих девушек. — Да, скорее всего этот обморок был защитной реакцией. — Объяснила Алина. Я проводил их до двери, закрыл замки и пошёл в свою комнату. Свет был приглушён. Она лежала завернувшись в плед, в котором я её привёз, и сжавшись так, что занимала места, как подушка. — Милана, — позвал я её, присев рядом с кроватью так, чтобы она меня видела, но реакции никакой не было. — Я сейчас отнесу тебя в душ, нам нужно всё смыть. И Алина велела обработать. Милана, я только помогу и ничего больше, слышишь? Я стянул с неё плед и понёс в душ. И на самом деле я старался всё сделать побыстрее. От того, какой была Милана, мне хотелось волком выть. Голова опущена, глаза полуприкрыты, тело непослушное, словно деревянное. Словно её здесь и не было, было только тело. А её саму не интересовало, что здесь происходит. Даже когда я провёл мочалкой по синякам на бёдрах и на плече от моих лапищ, Милана не вздохнула и не вздохнула.

Ещё и как назло в башке ожил голос отца. — Когда человек перед тобой голый, он чувствует себя более уязвимым, беспомощным и униженным. — Учил когда-то он меня. Ну, уж этого мне точно не надо, думаю достаточно она из-за меня себя начувствовалась и уязвимой, и беспомощной.

Моя футболка ей была как платье. А мои спортивные штаны были ей сильно велики по длине, и пришлось до отказа затянуть на её талии шнурок, чтобы они хотя бы с неё не падали. Уложив Милану в кровать, я прижал её спиной к своей груди. Я не знал, как вывести её из того состояния, в котором она была. — Я не знаю, как это объяснить, и можно ли будет здесь что-то вообще объяснить. — Начал я. — И сможешь ли ты простить… Но я всё сделаю, чтобы ты это забыла, всё что захочешь. Хочешь, давай вместе уедем на море? Арлана с собой возьмём. Нам же хорошо на море было. Может, там тебе будет легче всё это пережить. — Зачем? — впервые ответила она. — Чтобы встречать каждое утро с членом в горле? — Милана, девочка, забудь! Просто, пожалуйста, всю ту херню, что я нёс. Дебил. Я за каждое слово прощение вымаливать буду, я всё для тебя сделаю… Милана! — сейчас, когда она это повторяла, меня самого передёргивало. — Мы же сможем через это перешагнуть и жить дальше? Да? — Не хочу. — Тихо произнесла она. — Что? — не хотел я верить услышанному. — Не могу отделаться от ощущения грязи на теле. Чувствую себя использованной самым мерзким образом. — Привычное сочетание слов, вдруг резануло внутри напоминанием о собственной дурости и слепоте. — Почему? Я всё в жизни делала правильно, не бунтовала, не лезла выше всех. Не хитрила, не пыталась урвать кусок пожирнее… Сначала, диагноз. Следом муж с его двойной жизнью и похождениями, теперь это. Я устала. Устала разгребать всё это. Я устала от этой жизни. Больше не хочу, просто больше не хочу жить. Я остолбенел. В её голосе не было ни грамма истерики. Так не говорят люди, желающие просто привлечь внимание к себе. Она всё решила и была уверена в своём выборе. Я виноват в этом решении.

Дверь распахнулась, хлопнув об косяк. Арлан вихрем промчался по комнате, залез с того края кровати и прижался к Милане, крепко её обнимая. — Мама, не бросай меня! Я же тебя нашёл! Пожалуйста, мама! — выдал Арлан. Спина Миланы окаменела, она, похоже, тоже растерялась. А Арлан только без конца повторял свою просьбу не бросать его и называл её мамой. Её плечи дрогнули, и она обняла сына в ответ. — Мам, ну ты чего? Ну, не плачь! — просил её Арлан, зацеловывая мокрые щëки. — Все, я рядом!

Глава 27

Амиран. Самые страшные минуты в жизни любого человека, это минуты, когда теряешь что-то очень важное. Что-то, без чего жизнь сразу становится лишённой огромного куска.

Вот и сейчас, я лежал рядом с Миланой и сыном, слушал, как сын зовёт Милану мамой и просит остаться с ним, видел, как беззвучно сотрясаются её плечи и крепче сжимаются вцепившиеся в ткань футболки пальчики сына. И ощущал, всей кожей чувствовал, как растворяются в воздухе минуты. И с каждой такой минутой обида и боль Миланы могла превратиться в ненависть. Уже превращалась. Только ненавидеть она начала почему-то саму себя.

Понемногу Милана затихла, а голос сына сначала стал тише, а потом и вовсе замолчал. Но уснуть я не смог бы, ни при каких условиях.

Отработанный до автоматизма, до уровня рефлекса, принцип в любой ситуации, какой бы страшной она не была, сначала принимать меры, а уже потом размышлять о произошедшем, сработал и на этот раз. Документы, мгновенно объяснившие, где была и чем занималась Милана,