Его отпустили под залог, в данный момент он находится дома. Его жена и двое детей, которые ничего не знали о его романе, сейчас живут у родителей жены в Манчестере.

Тело Ханны Альдертон передали семье, похороны состоятся в пятницу. Ее родители попросили полицейских не приходить на погребение, разве что для того, чтобы удерживать журналистов как можно дальше от их дома и места проведения церемонии.

Ни Ребекка Крисп, ни Наташа Хоуленд пока не вернулись в школу. Обе планируют продолжить учебу после похорон. Психика Ребекки, по понятным причинам, травмирована после смерти Ханны Альдертон, и ее консультирует доктор Харви. Наташа Хоуленд страдает от чувства вины выжившего, поскольку именно она должна была стоять под сценическим осветителем. Тем не менее доктор Харви уверена, что обе девочки через какое-то время избавятся от этих проблем, этому поспособствует и то, что они дадут свидетельские показания в суде, хотя, без сомнения, для них это будет мучительно.

Наташа очень неохотно отдала дневник, который ей поручила вести доктор Харви, что неудивительно, учитывая его содержание, в том числе и свидетельства употребления наркотиков, ее размышления о сексе, друзьях и семье. Впрочем, этот ее письменный отчет полностью подтверждает показания Ребекки Крисп.

В ночь перед похоронами нервы Бекки были натянуты как струны. Она пребывала в прострации, несмотря на то, что после смерти Ханны, может, только пару раз забила косяк. Время от времени она даже сомневалась в том, что будет еще когда-либо курить траву, но иногда ей хотелось накуриться до одурения. Она ждала, пока стемнеет, перед тем как выйти из дома, и никому не звонила заранее. Она целыми днями никому не звонила. Кто-то слил ее номер телефона прессе, и теперь «iPhone» блокировал все звонки, кроме родителей и Эйдена. Впрочем, ей не нужно было видеть на экране номер мамы, чтобы понять, кто звонит. Кроме тех моментов, когда она была в полиции и на консультации у этого врача-мозгоправа, она все время находилась в мамином поле зрения.

Эйден пришел к ней домой, но даже он не знал, как ей помочь в этой ситуации. Дело было не только в смерти Ханны, что само по себе было хреново, но и в том, что именно Бекка управляла осветительной установкой. Как они должны были это обсуждать? Он все это с трудом воспринимал и чувствовал себя неловко, хотя обнимал ее и говорил, что все будет в порядке. Он приходил накуренным, что мало помогало. Она в нем нуждалась – разве он этого не понимал? И та легкость в отношениях между ними исчезла.

Но ей нужно было с кем-то поговорить, и она в конце концов пришла сюда.

– Она у себя в комнате, – сказала Элисон Хоуленд, сжимая руку Бекки. – Поднимайся. Уверена, она будет рада тебя видеть. У вас обеих завтра тяжелый день.

Она говорила членораздельно, но очень быстро, и Бекка заметила бутылку вина на кухонном столе. Она была открыта и на две трети пуста. Бекка не могла ее винить. Таша чуть не умерла. Дважды. Она удивится, если Хоуленды снова выпустят дочь из дома.

– Хочешь что-нибудь попить? Или что-то съесть?

Бекка отрицательно помотала головой и, выйдя из теплой кухни, стала подниматься по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Ее душила забота взрослых. Они хотели как лучше. Но что они могли?

Дверь в Ташину комнату была не заперта, и Бекка тихонько ее приоткрыла, внезапно разнервничавшись. Волноваться было глупо, потому что для этого не было повода, но без общения по телефону и в социальных сетях ей казалось, будто она находится в вакууме. Она привыкла, нажав кнопку, узнавать, как человек себя чувствует, чем занимается. Но теперь этому пришел конец.

– Привет, – сказала она. – Я просто подумала, что… – Она пожала плечами. – Ну, знаешь… по поводу завтра.

Таша подняла на нее глаза. Она сидела на кровати и изучала содержимое старой коробки из-под обуви, которая стояла возле нее.

– Заходи, – наконец произнесла она, подвинувшись, чтобы Бекка могла сесть на кровать. – Рада тебя видеть. У меня такое чувство, что я полжизни не видела никого, кроме Беннет и родителей.

– Понимаю, что ты имеешь в виду. Такое впечатление, что мы в тюрьме.

– Ты в порядке? – спросила Таша.

Бекка кивнула, но сосредоточилась на содержимом коробки. Она была не готова обсуждать свои чувства.

– Что это за фигня? – спросила она.

Там были старые значки, билеты на концерты, пряди волос, засушенный цветок и тому подобный хлам.

– О, просто всякая всячина. Мне нравится хранить вещи, напоминающие о хороших временах. – Она вытащила засушенный фиолетовый цветок. – Это память о том дне, когда мы нашли поляну и сделали ее своим секретным местом. Я увидела его по пути домой. Мне он показался очень красивым на фоне зелени.

Рассматривая содержимое коробки, Бекка заметила знакомую вещицу.

– О, это мой старый браслет «Livestrong» [13]?

Таша вытащила его из коробки.

– Ага! Мы тогда учились в шестом классе, и у нас было тестирование. Ну, ты прошла, а я так и не закончила. Ты тогда дала его мне, помнишь?

Бекка улыбнулась и кивнула, от нахлынувших воспоминаний у нее на сердце потеплело. Эта коробка была не только для Барби. Она там тоже была. В сокровищнице воспоминаний. Она подумала о Хейли и Дженни.

– Как они могли? – тихо спросила она, а Таша тем временем аккуратно закрыла коробку и задвинула ее под кровать.

Наташе не нужно было спрашивать, о ком она говорит.

– Не думаю, что они хотели меня убить, – произнесла она, теребя пододеяльник. – По крайней мере, не в первый раз. Они хотели меня напугать. Напоили снотворным и бросили в лесу. Но я не думаю, что они хотели моей смерти. – Она помолчала. – Просто все вышло из-под контроля.

– Что ты помнишь? – спросила Бекка.

Таша казалась такой хрупкой, волосы закрывали ее лицо. Она теперь не была похожа на великолепную королеву пчел, и Бекка сжала ее руку. Она была холодной.

– О господи, я не хочу об этом говорить. Такое чувство, что я повторяю это снова и снова – Беннет, в прокуратуре, всем.

– Извини, я не подумала.

– Это из-за того, что я увидела Ханну так близко. И шок, должно быть, что-то обратно переключил в моем мозге, и он снова нормально заработал. Было такое ощущение, словно открыли кран. – Она посмотрела на Бекку. – А ты-то как? Она была твоей подругой. Она была хорошей девушкой.

Сколько людей теперь так говорили о Ханне! Ученица, многого добившаяся, милая девушка и тому подобное, но ведь на самом деле даже учителя редко замечали ее присутствие.

– Не думаю, что до меня это уже окончательно дошло. – Бекка чувствовала, как к горлу подступает тошнота. – Я продолжаю видеть панель управления. Когда закрываю глаза, то вижу, как ору на нее и двигаю ползунок, все это одновременно. Не думаю, что это видение когда-нибудь исчезнет.