Людвиг особой заинтересованности не выразил, но шевельнул правым ухом. Продолжай, мол.

Ипостась он сменил внезапно. Внезапно для Ксюхи. Довел рассказ до логической точки (предложения становились все короче, а паузы между ними – длиннее), прикрыл глаза, бросил устало: «Надо передохнуть», и мгновение спустя на полу перед камином лежал уже волк. Сначала просто валялся, потом подобрался ближе к Ксюхе и уложил голову ей на колени.

Голова была тяжелая, уши – мягкие, глаза – грустные, нос…

Ксюха осторожно потрогала – нос был сухой и горячий.

Озвучивать очевидную мысль о температуре она не стала, просто ласково почесала волка за ухом. Тот не протестовал, прикосновения ему явно нравились.

А вот рассказ про драку за гаражами и непонятный магический ритуал в квартире Тимура ему по душе не пришелся. Настолько не пришелся, что на вполне логичное предложение Ксюхи: «Давай попросим, чтобы он тебя тоже вылечил?» – Людвиг едва не зарычал. А потом начал объяснять, почему нет.

Правда, в процессе увлекся ностальгией и так и не дошел до причин разлада между учителем и учеником. Где-то в глубине души Ксюха была этому даже рада. Ей было легко и уютно с Людвигом – и с мягким, теплым волком, и с усталым язвительным человеком. Но она совершенно не хотела узнавать его с третьей стороны – с той, которую Тимур ненавидел так сильно, что всерьез говорил об убийстве.

Тимур и убийство в мыслях увязывались плохо.

Впрочем, Тимур и магия еще совсем недавно тоже не больно-то увязывались.

Время шло, Людвиг изредка поворачивался, подставляя то затылок, то бок, чтобы Ксюхе было удобнее его чесать, на стене мерно тикали старые ходики с кукушкой. Кукушковыталкивательный механизм в них, правда, давным-давно сломался, и теперь несчастная птица не выскакивала из часов, а все время торчала наружу, причем вниз головой. Ксюха чувствовала с ней глубокую душевную солидарность.

– Так вот, Инга, – продолжила она. – Фамилия у нее, конечно, распространенная. Но так получилось, что мы ее вчера обсуждали с Тимуром Игоревичем. Ингу, а не фамилию. И он сказал, что с ее родителями лучше не связываться. Мол, так себе люди, особенно папа. И у меня сложилось впечатление, что он его не только по школьной надобности знает. А ты говорил, что после твоего… исчезновения твой отец наверняка попытается завести себе новую… ребенка. – Вообще-то Ксюха хотела сказать «новую батарейку», но почему-то не получилось. Слишком грубо звучало. Слишком бесчеловечно. – И я подумала, что бывают, конечно, совпадения, и однофамильцы не редкость, но почему-то мне кажется…

Людвиг вздохнул – тяжело, тягуче – и сменил облик прежде, чем Ксюха успела вытащить руку из густой шерсти. В итоге пальцы оказались под свитером.

Под свитером было жарко. Снаружи, в общем, тоже не холодно, но Людвиг все равно жался ближе к камину. Его знобило.

– Ты таблетки пил? – сурово спросила Ксюха.

– Вчера – пил, сегодня – нет. Все равно не помогают. Не парься, если в меня загнали ту же дрянь, что и в тебя вчера, то я примерно понял, как она работает. Еще какое-то время эта штука меня не убьет.

– Какое именно время? И почему она вообще убивает, если должна просто заставить выполнить приказ?

– У тебя есть право на один вопрос. Выбирай: Инга или подробности о заклинании?

– Учеником своим командуй, – буркнула Ксюха. Хотя выбрать из двух вариантов было легко: о заклинании Людвиг и так сказал все, что нужно. Оно постепенно убивает носителя, что еще обсуждать-то? Да и зачем обсуждать, если даже думать об этом не хочется? – Так что с Ингой?

– Я не знал, что ее зовут Инга. Вообще не знал о ее существовании, не думал даже. И понятия не имел, сколько времени прошло после побега, боялся, что меня ищут и везде караулят. Но все-таки рискнул выбраться из Дома, есть очень хотелось. В волчьем облике конечно. Добрался до города, пробежался немного: возле хлебного ларька какая-то бабуся булочкой угостила, на базаре косточку кинули, у колбасного магазина покрутился – сосиску дали. В общем, ничего, жить можно! А потом я наткнулся на след: сначала Тимура, потом этого. Они шли параллельно. Не вместе, просто в одном направлении, по одной дороге. Я тоже пошел. Не знаю зачем. Надо было бежать и прятаться, а я по следу, как привязанный… К тому моменту уже понял, что год другой: запахи новые, баннеры рекламные поменялись, здесь забор починили, там дом снесли. Бежал, разглядывал, пытался хоть одну дату найти… Так увлекся, что добрался до школы и там угодил в эту долбаную леску. А дальше ты видела.

Ксюха видела. И, что самое интересное, Инга тоже видела – она же упоминала, что как раз шла мимо. Возможно, судьбе было угодно, чтобы именно она спасла Людвига, но Ксюха, как водится, влезла без спросу и все испортила.

– И как тебе младшая сестренка?

– Понятия не имею, я же с ней никогда не встречался. Запах только знаю.

– Откуда? Если не встречался?

– Так ведь любопытно стало, зачем их всех в школу понесло. Да и за тобой надо было присмотреть краем глаза. Я и вернулся: покрутился вокруг, послушал разговоры, принюхался, у какого-то первоклашки пряник выпросил. Тимура видел мельком, понял, что учитель. Надеюсь, не математики или физики, иначе я вам сочувствую.

– Историк он.

– Да, это больше подходит. Он вечно влипал в какие-то истории. – Людвиг хмыкнул, но как-то очень невесело, и поспешил перевести тему: – Отца я не застал, но следы его нашел. Разные следы: постарее, посвежее. И почти всегда рядом были еще одни. Там даже принюхиваться особо не понадобилось, грязюка же, отпечатки четкие: одни большие, другие – маленькие, от сапожек. Сразу ясно, что девчонка. А если взрослый мужик провожает до школы девчонку – вариант один. То есть, конечно, два, но за второй больно бьют и в тюрьму сажают.

– Получается, вы правда родственники? – Ксюха представила себе Ингу, мысленно поставила рядом Людвига. Общего у них было – разве что русые волосы, никак не желающие принимать форму прически. Но волосы – не показатель, у самой Ксюхи такие же, просто под краской не так заметно. – А может, она не сестра, а племянница? Или приемная?

– Какой толк от приемного ребенка, если отцу батарейка нужна? Возраст плюс-минус подходит. Навыки… Не знаешь, как у нее с математикой и черчением?

– Хорошо. У нее со всем хорошо, она вообще отличница. А что, математика через гены передается?

– Через учебники она передается и через «Пока правильную формулу не выведешь – спать не ляжешь». Или «Нет пятерки – нет обеда».

– Жестоко.

– Зато действенно. По крайней мере на меня в детстве действовало.

– Небось тоже отличником был?

– Еще чего! Я был школьной катастрофой, чемпионом всех дворовых драк, мастером прогулов