– Блин, заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибет, – застонал кинолог, пальцами прочищая заложенные уши. – Андрюша, ну кто тебя, идиота, просил орать?

Действительно, кричать криминалисту не стоило! То, что от его вопля обрушилось несколько каменных зубцов со стены крепости, это, конечно, не беда. На сотню сдутых со стены сарацин и сорванную с ближайшей антиохийской мечети крышу тоже можно было не обращать внимания, но вот то, что благодаря Попову стихийно вспыхнувшая драка прекратилась, обойти вниманием было никак нельзя. Тем более что все это треклятое внимание обеих армий сосредоточилось на ментах. Сеня обреченно плюхнулся на пожухлую траву и охватил голову руками.

– Мама, ты меня звала? – тут же раздался со стены голос Фируза. – То есть я хотел сказать, чего изволите?

– Стой тут и никуда не уходи, – скомандовал ему омоновец и хлопнул Рабиновича по плечу: – Сеня, не переживай. Сейчас все исправим. – А затем Жомов повернулся к крестоносцам.

– Команда «отбой» не вам была дана? – грозно поинтересовался он. – Если вы, духи поганые, через тридцать секунд не займете свои спальные места, будем всю ночь кросс сдавать вокруг Антиохии. Есть вопросы?..

– Никак нет! – дружно рявкнуло все войско без исключения и, затаптывая друг друга, бросилось врассыпную.

Через тридцать секунд в окрестностях башни остался только неподвижный Боэмунд на земле да десяток его верных рыцарей, жутко помятых и покореженных при попытке защитить своего босса от стада взбесившихся крестоносцев. Осененные Перстом воины после целого ряда усилий смогли-таки поставить Боэмунда на ноги, и тот, помотав головой, растерянно посмотрел на ментов.

– Извините, кажется, я что-то лишнее сболтнул, – проговорил он.

– Поздно, батенька, пить «боржоми», когда почки отвалились, – буркнул Сеня и посмотрел в сторону крепостных стен, все еще заполненных сарацинами. – А вы чего ждете? Все, блин, представление окончилось. Кина не будет, электричество кончилось!..

Разочарованно вздохнув, защитники Антиохии стали разбредаться по своим местам, и вскоре на гребне стены остался только один Фируз, терпеливо дожидающийся дальнейших распоряжений. Они, естественно, не замедлили последовать. Рабинович напомнил сельджуку об их уговоре, что, собственно говоря, делать было и не обязательно, а затем потребовал отворить обещанную калитку.

– Крем там не пропал? – озабоченно поинтересовался турок со стены.

– Давно пропал. Если вообще это когда-то было кремом, – добавил уже тише Сеня. – Пропадет, если будешь долго возиться!

Фируз тут же исчез с гребня стены, предварительно указав ментам, куда именно нужно подойти. Друзья, а за ними и Боэмунд с подчиненными, подошли к стене и, не найдя ничего, даже отдаленно напоминающего дверь, удивленно переглянулись. Впрочем, никто и не рассчитывал на то, что на крепостной стене будет висеть табличка с надписью: «Вход в Антиохию здесь!» Менты принялись терпеливо ждать, а когда у Сени уже стало заканчиваться терпение и он принялся придумывать всевозможные кары на голову коварного сельджука, откуда-то почти из-под земли раздался голос Фируза.

– Эй, сюда идите, – позвал он. – И крем тащите с собой.

Рабинович растерянно посмотрел по сторонам в поисках того места, откуда доносился голос турка, и в потемках потратил бы на это немало времени, если бы не помог Мурзик. Коротко тявкнув, пес нырнул в траву, росшую у подножия башни. Присев, Сеня раздвинул бурьян руками и увидел недоверчивую морду Фируза, глядевшего на них из проема в стене, явно образовавшегося после того, как сельджук вынул оттуда камень.

– И это называется дверцей? – язвительно поинтересовался Рабинович. Фируз хмыкнул.

– Маленькая тележка, маленькая дверка, – с ухмылкой проговорил он. – Захотите попасть внутрь, пролезете. Желаете войти с почетом, несите десять тележек. Одну мне, две караульным на главных воротах, три – начальнику стражи…

– Стоп! – рявкнул Сеня и молниеносным движением поймал сельджука за нос. – Ты, морда сарацинская, или сейчас нам нормальную дверь откроешь, или будешь до конца жизни голодать и смотреть в зеркало на дыру в том месте, где у тебя был нос.

– Отпустите, мне больно, – гнусавя, проговорил Фируз. – Нету в крепости больше дверей никаких. Если хотите, могу лестницы спустить. Больше ничем помочь не могу…

– Хрен с тобой, тащи свои лестницы, – проговорил Сеня, отпуская сельджука. – Только чтобы через пять минут они уже стояли. Иначе я этот крем на твоих глазах жрать буду!

– Блин, хоть бы этот турок задержался, – хихикая, проговорил за спиной кинолога Попов. – Ужин отдам только за то, чтобы поглядеть, как Рабинович крем из-под грифа есть будет!

– Хрен дождешься, – пообещал Сеня.

Дальше все прошло довольно гладко. Фируз, перепуганный тем, что вожделенное лакомство сожрут прямо у него на глазах, управился с лестницами минуты за три. Сеня взял Мурзика на руки и кое-как полез первым. Остальные последовали за ним. Причем Горыныч, чтобы не мешать Попову, одолел весь подъем, вцепившись зубами всех трех голов в китель криминалиста.

Фируз пристально наблюдал за процессией и попытался наверху преградить ментам путь, требуя обещанную тележку, но Сеня обозвал его идиотом и заявил, что если сельджуку нужно, то тащить груз наверх он сможет и сам, а менты ему в носильщики не нанимались. И вообще, если Фируз продолжит пререкаться, то просто полетит со стены вниз. Причем без парашюта. Сельджуку ничего другого не оставалось, как только согласиться с кинологом. И едва дождавшись, когда последний член экспедиции переберется через гребень стены, Фируз бросился вниз, чтобы тут же огласить округу разочарованными воплями. Что и понятно. Мало кто остался бы доволен, попробовав такого «крема»!

– Сэр, вы обещали, что ваш друг, досточтимый святой Поп, начнет вопить, когда мы окажемся внутри крепости, – услышал Сеня за спиной голос Боэмунда, о котором совсем забыл, и удивленно обернулся к омоновцу.

– Ваня, кто этих уродов сюда пустил? – грозно поинтересовался кинолог, опуская наконец Мурзика на землю. – Они уже сегодня дров наломали, и хватит. Проводи их обратно, и пусть теперь без нашей помощи Антиохию взять попытаются. Тут мы и без них справимся.

– Подожди, – завопил Попов, помешав исполнительному омоновцу схватить парочку рыцарей за воротники. – Сеня, мы сегодня под стенами достаточно нарисовались. Что будем делать, если утром нас турки опознают? Всю их армию втроем мы не перебьем. Пусть крестоносцы с сарацинами разбираются, а мы пока Копье поищем.

– Действительно, вам никак нельзя в боевых действиях участие принимать, – выплюнув изо рта Андрюшин китель, поддержал криминалиста Горыныч. – Я же вам уже сто раз говорил, что если погибнет один из вас, остальных ждет еще более плачевная участь…

– Плавали, знаем! – перебил его Рабинович. – Умные все больно стали. – Он глубоко вздохнул: – Как это ни печально признавать, но в этот раз вы оба правы. Андрюша, давай-ка рявкни. Только подожди, пока мы спрячемся и уши заткнем.