Дон Рамон вздрогнул. Его сигара потухла; он зажег ее вновь.

Сегодняшний успех… Да, пожалуй, успех был более или менее обеспечен. Настоящими зачинщиками были Бинцер, Луис Эрнандес, Посада и падре Игнасио — великий герцог был в этом уверен. Теперь, когда они обезврежены, от других вряд ли можно ждать неприятностей. Амадео — этому маленькому омерзительному насекомому — удалось улизнуть, но это его не спасет. Остальные имена, указанные в контракте, были неизвестны великому герцогу, но он не сомневался, что в это предприятие их втянули те господа, которых он уже обезвредил…

Дон Рамон снова вздрогнул: он начинал дремать! Так не годится. Погодите-ка… Разве Хоакин не держал в сервизной коньяк? Рюмка коньяку — вот что ему нужно. Бросив окурок сигары, дон Рамон направился в ту комнату, с которой они Филиппом начали свое путешествие по замку. Здесь, рядом с сервизной, Хоакин устроил небольшой закуток. Великий герцог открыл дверь и заглянул внутрь: в закутке было темно, как в могиле. В темноте прямо напротив входа виднелся стол, по обеим сторонам которого стояли два шкафа. На столе было пусто; дон Рамон опустился на колени и принялся шарить по нижним полкам.

Наконец он нащупал бутылку, в которой что-то булькнуло; да, похоже, это был коньяк.

Великий герцог поднес ее к губам, готовясь сделать глоток…

И в ту же секунду на голову дона Рамона обрушился оглушительный удар; перед глазами у него все поплыло, он попытался ухватиться за что-нибудь руками и ничком повалился в темноту.

Когда великий герцог очнулся, первое, что он почувствовал, была боль в голове: она гудела и горела, как индукционный аппарат, а перед глазами у него прыгали тысячи красных и белых точек. Вслед за этим он обнаружил, что привязан к стулу; веревка врезалась в его шею и голени; вокруг гудел хор голосов. Все еще не оправившись от удара, дон Рамон приоткрыл один глаз и огляделся.

Он сидел в зале, на том же стуле, на котором сидел до того, как потерял сознание. Кругом толкались кричащие, хохочущие и бранящиеся люди, которых он поначалу не узнавал. Затем сознание прояснилось: первым, кого он узнал, был тот самый человек, которого они, снабдив кляпом и крепко связав, оставили в заброшенном доме на одной из портовых улиц два часа назад; это был герр Бинцер из Франкфурта!

Однако не герр Бинцер объяснил великому герцогу, что происходит; дон Рамон получил объяснение из уст трактирщика Амадео. Маленький горбун — взлохмаченный, с горящими глазами — пританцовывал перед другими заговорщиками. Их было шестеро, но, кроме герра Бинцера, великий герцог знал только троих: Луиса Эрнандеса, сержанта и падре Игнасио.

— Друзья, это сделал я, это я, сеньоры! Я, Амадео из «Комменданта»! Если бы не я, вас бы всех расстреляли — еще до завтрашнего вечера! И падре Игнасио, и Эухенио, и великого Луиса, и самого сеньора Бинцера! Да-да, самого сеньора Бинцера! Знаете, где я нашел его? Сеньор Бинцер лежал связанный в моем старом сарае; связанный и совершенно беспомощный!

— Но-но, — послышался строгий голос немца, — хватит, Амадео. А кто придал вам мужество и заставил разыскать ваших друзей (он указал на тех троих, которые были незнакомы великому герцогу)? Все сделал сеньор Бинцер, друг мой. А кто привел вас сюда и завалил вот этого (он показал на дона Рамона)?

Услышав похвальбу своего врага, дон Рамон почувствовал, как к его разбитому телу потихоньку возвращаются силы. С трудом ворочая языком, он проговорил:

— Если это был сеньор Бинцер, то я обещаю, что в награду он будет повешен еще до завтрашнего вечера.

Герр Бинцер, только теперь заметив, что дон Рамон пришел в сознание, бросился к нему.

Глаза немца налились кровью, белесые брови топорщились, как щетка.

— «Повесят», вот, значит, как? — воскликнул он. — Нет уж, повесят кого-то другого — а именно вас, чертов голодранец! Помните, как вы со мной обошлись? Вы дали мне пощечину — так вот вам за это! Вот вам! Вот вам!

Вне себя от ярости он принялся бить связанного противника по лицу, по щекам и по разорванному уху, сбив на сторону повязку. Все остальные притихли. Несмотря ни на что, у них еще сохранились остатки векового уважения к великогерцогскому роду; лишь Амадео пронзительно засмеялся. Наконец вперед выступил Луис и попробовал оттащить немца.

— Сеньор Бинцер, сеньор Бинцер, — говорил он, словно лунатик, — сначала нужно провести допрос…

Герр Бинцер уступил, но был еще вне себя от злобы. Дон Рамон, который все это время делал титанические усилия, чтобы освободиться от пут, смотрел на него страшным взглядом.

Его голос и вид были так ужасны, что в какой-то миг заговорщики робко переглянулись. Возможно, у великого герцога есть союзники, о существовании которых им не известно? Возможно, он привел подмогу с континента? И вообще, откуда он взялся? Великий герцог явился так внезапно, словно ангел мщения, и за два часа чуть было не уничтожил Меноркскую революцию. Возможно, его строптивость — при том что он был связан по рукам и ногам — объяснялась существованием каких-то неведомых друзей? Амадео перебросился словом с другим заговорщиком, после чего они спешно заперли входную дверь и задвинули засов.

Тем временем Луис, сержант и герр Бинцер успели провести маленькое совещание. Наконец Луис вышел вперед, а остальные расположились полукругом.

— Мы хотим знать, кто тот человек, который был с вами.

— Вы узнаете это еще до наступления завтрашнего вечера, когда вас всех повесят, — проговорил дон Рамон холодно и взглянул на Луиса.

Тот побледнел.

— Мы знаем, что вы прибыли сегодня днем на маленькой яхте. Я сам был на борту, но забыл проверить, нет ли на судне других пассажиров…

— Осел, — вставил герр Бинцер.

— Вы были на судне? — продолжал сеньор Эрнандес.

— Луис, вы обращаетесь ко мне? — спросил великий герцог.

— Да. Отвечайте на вопрос!

— Если вы хотите получить ответ, называйте меня «ваше высочество». На милость вам больше надеяться не придется.

Луис задрожал всем телом, и в следующий миг черный сержант отодвинул его в сторону.

— Были вы на яхте или нет? — взревел он.

Дон Рамон уже собирался дать ему такой же ответ, какой он дал Луису, но тут его осенила идея.

Глупо дразнить их без толку. Пока профессор на свободе, еще ничего не потеряно. Профессор и двое слуг! Если им хватит времени, дело еще может принять другой оборот. Главное — выиграть время! И в ту же минуту у него появился план.

Спокойно обведя взглядом кружок собравшихся, он сказал:

— Я был на борту. Но ваш друг Эрнандес не заметил не только меня — он не заметил еще одну вещь.

— Какую же?

— То, что на судне есть беспроволочный телеграф. Вы знаете, что такое беспроволочный телеграф?

Воцарилось молчание. Заговорщики уставились друг на друга: половина из них не понимала, к чему клонит дон Рамон, половина почувствовала в его словах угрозу и испугалась. Единственным, кто вполне мог оценить смысл этих слов, был герр Бинцер, и к своему ужасу, заговорщики заметили, что уверенности у него сразу поубавилось.