ее на волю случая. Мало ли что может случиться по дороге из одного хранилища в другое! Поэтому Анна читала книгу прямо на месте, в недрах своего сейфа.

Место, следует отметить, для длительного пребывания мало подходящее, но, если нужда заставит, человек готов на многое, и Анна в этом смысле не исключение. Сидела на принесенном с собой складном стульчике, освещая книгу Люмусом на конце палочки для левой руки, и читала текст, записанный на латыни и древнескандинавском в поистине незапамятные времена. Вообще, судя по множеству примет, эта книга, как цельный объект, появилась лишь в середине или даже в конце XIX века. Тогда кто-то из ее предков или близких родственников этих предков, - другого бы просто не допустили до такого сокровища, - сброшюровал множество разрозненных пергаментных листов с записанными на них правилами проведения ритуалов и прочими магическими штучками, типа рецептов зелий и наведения чар. Листы были разными, так что, прежде чем сшить их вместе, одни из них пришлось обрезать, а другие – наращивать. Кроме того, страницы книги были пронумерованы, и тогда же были составлены оглавление и глоссарий, что серьезно облегчало работу с гримуаром.

Описание ритуала «Снятие оков» занимало девятнадцать страниц ин-кварто[7], исписанных убористым почерком и украшенных несколькими схемами, нарисованными красной и зеленой тушью, и гравюрами, иллюстрирующими ход ритуала. Текста, однако, было куда больше, чем иллюстраций, и Анна должна была запомнить его слово в слово, как и предшествующее ему «Искусство Протея». Основной текст был написан черной тушью на латыни с редкими вкраплениями древнегреческих и древнегерманских слов и выражений. Комментарии явно были внесены позже, но тоже очень давно, красной тушью, другой рукой и на другом, - древнескандинавском, - языке. Читать все это было совсем непросто: тяжело и сложно из-за особенностей почерка тех двоих, кто описал ход ритуал и требования к нему, из-за выцветших и кое-где поврежденных глиф, особенностей грамматики и лексики мертвых языков и невероятной сложности самого текста, всего лишь отражавшей сложность древнего давным-давно забытого ритуала.

Все про все заняло у Анны почти десять часов, но все, что следует, она запомнила, а кое-что даже законспектировала, воспользовавшись для этого старым семейным кодом. Вышла из банка, едва не шатаясь от усталости, голодная и злая, и потом два часа приводила себя и свои нервы в порядок в первом попавшемся на глаза ресторане. Как ни странно, попала она в немецкую, точнее, в баварскую пивную, где съела едва ли не полдюжины сосисок с соответствующим количеством тушеной капусты и картофельного пюре. Пива выпила тоже немало, да еще и отполировала все это каким-то дрянным шнапсом. В общем, до снятого для них фон Шухом особнячка добралась только ближе к ночи и, ни с кем не заговорив, отправилась спать. Однако, похмельем на утро, как ни странно, не мучилась, и воспряла ото сна веселая и довольная, но, что важнее, полная сил. А день предстоял ей длинный, не говоря уже про ночь.

Настроение, впрочем, быстро испортилось, едва она вспомнила, что, раз уж она нашла ритуал, то должна теперь поговорить с Хэтти. Рассказать ей, как на самом деле обстоят дела, и объяснить, что, зачем и как они станут делать. Непростой разговор, и, черт его знает, как отреагирует ребенок на некоторые из жестоких истин, которых Анне, хочет она того или нет, придется коснуться, описывая их планы на ближайшие дни. Однако, девочка ее опять удивила. Своей рассудительностью и невероятной волей к жизни, и еще определенного рода детским цинизмом, который мог возникнуть только на основе того печального жизненного опыта, который приобрела Гарриет. Та ужасная жизнь, которую она вела до встречи с Анной, могла ее сломать, - как обычно и случается с такими несчастными детьми, - но, несмотря ни на что, смогла ее закалить. Вот уж кто отличался от канонического Гарри Поттера, так это Гарриет. Никакой импульсивности, никакого «взрослым лучше знать». И личность у нее сформировалась на редкость сильная, вот в чем дело. Конечно, это случилось не на пустом месте, потому что Гарриет, как поняла теперь Анна, изначально имела то преимущество, что была рождена очень сильной волшебницей. Ей практически полностью закрыли доступ к ее Дару, но, во-первых, до возраста год и три месяца она буквально купалась в магии, что обычно не характерно для детей волшебников, которые созревают в этом смысле много позже. А во-вторых, немного магии оставалось у нее даже сейчас, когда, казалось бы, должна была остаться только «выжженная земля». И это магия помогала ей все эти годы выживать во враждебном ей мире. А выживание довольно часто формирует по-настоящему сильный характер.

- Вот так обстоят наши дела, - подвела Анна итог своему рассказу. – Не сказать, чтобы все это внушало оптимизм, но для пессимизма места нет тоже. Проблема решаема, но это уже будет зависеть от нас обеих. От того, как я проведу ритуал, и от того, сможешь ли ты его выдержать.

- Анна, почему ты это делаешь? – Неожиданный вопрос, как неожиданно и то, что девочка впервые обратилась к ней на «ты».

- Видишь ли, - подбирать слова было совсем непросто, - мы с твоей мамой были подругами. И остались ими сейчас. Но дело, если честно, в другом. Я же тебе рассказывала, что у меня есть дочь? Она потерялась во время войны. И найти ее пока не удается, но я надеюсь, что ей встретятся люди, которые не отвернутся и сделают для нее то же самое, что я делаю для тебя. Такой ответ тебя устроит?

- Спасибо, Анна! – поблагодарила ее девочка, по-видимому приняв предложенные ей объяснения, как разумные и достаточные. – Теперь ты можешь рассказать мне все. Я не боюсь.

- Что ж, - Анна считала, что Хэтти имеет право знать правду, но ей от этого легче не стало, - тогда, слушай. Ритуал физически тяжелый и длинный. В полночь начнем, даст бог, если завершим до рассвета. Но это не все. Будет больно, причем иногда очень больно. И еще придут воспоминания о всех самых неприятных событиях твоей жизни. Ты будешь их, словно бы, переживать заново.

- Я выдержу.