– В это так трудно поверить!

Я чувствовал себя беспомощным, будто все, что было для меня важно, утекало сквозь пальцы.

– Жизнь состоит не только из того, что ты видишь. Это начало веры.

– Это так сложно… Почти невозможно осознать.

– Сэмюэл, – прошептал он, – всегда помни…

Меня окутывал аромат древесного дыма, единственное, что осталось неизменным среди надвигающегося шторма.

– Смерть, – он помолчал, прежде чем выдавить, – это дар.

Я посмотрел на мистера Теннина и внезапно понял, что все это время он был рядом. Да, он приехал в наш дом в поисках Древа, однако всегда держался поблизости и приглядывал за мной. Защищал от Амарока в тот вечер, когда у нас кончился бензин, помогал вырастить Древо, чтобы уничтожить его и уберечь меня от очередной ошибки. А теперь показывал, как храбро и с достоинством пройти смертный путь.

Вдруг он замерцал, словно лампочка, что вот-вот погаснет. Потом он ушел, а я остался сидеть на коленях возле пустой ямы в земле. А ведь я хотел так много у него узнать!

На другом берегу реки бушевал лесной пожар. Я испугался, вдруг он перекинется сюда и поглотит нас всех, ничего не оставив. И тогда никто не узнает, что здесь произошло. Все умрет со мной и Аброй. Это конец.

На меня упала тень, тень человека. Отвернувшись от ямы, оставленной телом мистера Теннина, я бросил взгляд через плечо. Это был мистер Джинн – не херувим, празднующий победу, а грязный, всклокоченный фермер в старом коричневом пальто, все еще сильно прихрамывающий.

– Ты убил моего Амарока, – сказал он, не глядя мне в лицо, а рассматривая мои обожженные руки.

– Вашего Амарока? Он вам не принадлежал!

– Нам нужно обсудить кое-что поважнее, – отмахнулся мистер Джинн.

– Что, например? – Ладони снова пронзила боль, и я подставил их прохладным каплям дождя.

– Ты очень силен, Сэм, – неохотно произнес он. – Для мальчика, который сумел убить Амарока, нет ничего невозможного. – Помолчал, всмотрелся в мое лицо, не дам ли я слабину, и продолжил: – Ты можешь воскресить свою мать, подумай об этом. Вернуть ее. Станешь князем среди людей, будешь богаче царя Соломона, ведь все захотят купить то, что ты продаешь: жизнь. Вечную жизнь.

Я покачал головой, но аромат листа уже растаял, и никто не знал, на что я решусь дальше.

Мистер Джинн показал на ветку, которая висела низко у меня над головой.

– Посмотри, Сэм. Ты совершил то, что необходимо было совершить. Нашел Древо, каменную чашу, влагу и свет. И все это ты сделал сам. Даже убил Амарока, что до сих пор было никому не под силу. Осталось лишь протянуть руку, взять плод и зарыть его глубоко в землю над гробом твоей матери. Так ты ее воскресишь – жизненные соки плода просочатся вниз. Осталось немного, все, чего ты хочешь, – прямо здесь.

Я встал и посмотрел на плоды, впервые заметив, что они отличаются размером и формой. Некоторые смахивали на груши цвета темно-зеленой травы. Другие были круглые, как лаймы, но очень светло-зеленые, почти желтые. Какие-то походили на яблоки, только меньше и мягче. Тяжелые толстые листья свисали с ветвей, и в каждом из них был тот прекрасный сок. Люди все отдадут за их целительную силу.

Я никогда не умру. Не придется умирать и папе.

Мне, простодушному мальчишке, все казалось таким прекрасным. Вечная жизнь была словно чудесный плод. Я потянулся к ветке, но посмотрел на мистера Джинна. Глаза, в которых горел голод, неотрывно следили за моей рукой. Они всматривались в Древо, будто что-то искали. Жадный язык лихорадочно облизал губы, и уголки рта приподнялись в нетерпеливой улыбке. Он вытащил из глубоких карманов руки – крупные, тяжелые, дрожащие… Я помнил, как эти руки лупили по столу в антикварном магазине.

И тут я понял: он не видит плоды, а ждет, что я сорву один из них и отдам ему.

– Только представь, Сэм… Твоя мать снова окажется здесь, во плоти. Будет встречать тебя из школы, готовить завтрак и укладывать спать по вечерам. Подумай…

Возможно, он обладал какой-то особенной силой, или же из-за моих недавних видений, навеянных целительным соком Древа, я все это ясно представил – какой была бы жизнь, если бы мама вернулась. Я тряхнул головой, но рука сама потянулась к глянцевым плодам – в каждом мне чудилось мамино улыбающееся лицо.

Прекрасные плоды!

– Нет, – отрезал я. – Древо принадлежит мне, я нашел росток, принес сюда и вырастил. Оно мое, и я вам его не отдам.

Я так сильно жаждал плодов, что не мог допустить и мысли поделиться ими с мистером Джинном, хотя именно он помог отыскать Древо.

– Твое? – страшным голосом взревел старик, и сквозь лохмотья его одежды показалось то же сияние, что я видел у мистера Теннина. Он приподнялся над землей. – Не отдашь?!

Херувим расхохотался, и его смех прокатился по всей долине и небу, а деревья отклонились в стороны, точно расступились в ужасе, спасаясь от незримой силы.

Мистер Джинн встряхнул головой, и меня затопил страх – веселье на лице ангела сменилось сожалением. Точно он собирался сделать со мной то, чего не хотел. Ангел протянул руку, и мое тело сжали невидимые тиски. Я не мог шевельнуться. Казалось, мою душу обвели кругом. И вдруг он отбросил меня и удивленно воззрился на Древо Жизни. Лицо его исказилось от разочарования.

Под Древом сидела Абра, а из мягкого ствола торчала рукоять меча. От того места, где Абра вонзила огненный меч, уже начала растекаться чернота. Ветви стали клониться к земле, будто дерево сдувалось.

Гнев захлестнул ангела. Удары молний озарили туман, круша ветки и взрывая сучья, и вскоре раздались раскаты грома.

Воздев руки, мистер Джинн, с развевающимся позади пальто, помчался к Абре, и от него простирались лучи могущественного ангельского сияния.

Абра поднялась и вытащила меч из умирающего Древа. Он вышел легко, как нож из масла. Она обхватила обеими руками рукоять, подняла клинок над головой и швырнула в херувима. Я удивился, какой невероятной мощи был этот бросок: меч так быстро полетел вперед, словно подчинялся не только материальной силе, но и посылу души. Он вонзился в грудь мистера Джинна так же беспрепятственно, как вошел в Древо. Ангел замер и уставился на Абру, а затем упал. Падая, он достал клинок и с грохотом уронил его на камни.

Все плоды разом, тысячей видений, упали на землю и разлетелись на куски. По долине пролетел сильный порыв ветра и унес кусочки в небо. Я закрыл глаза и представил, как они улетают в океан вечности, тонут в его водах и растворяются.

Волны громадными бурунами захлестывают опасный каменистый берег, вынося стекловидные обломки плодов Древа Жизни. Весь песок на пляже словно состоит из этих измельченных кусочков, а из песка вздымаются белые скалы. Наверху скалы стоит мама, она улыбается мне напоследок, затем поворачивается и уходит прочь.

Мама ушла, и ее не вернуть.