– Мне послышались выстрелы, – с тревогой сказала Герда.

– Наверное, тебе показалось. Кстати, ты не озябла? Осень все же, не лето.

– Ты же знаешь, папа, я никогда не боялась холода, даже если замерзала в детстве. Всегда думала: «Что мне холод, он меня не возьмет».

Заметим, что Хенрика тоже встревожили выстрелы. Но он отвлекал Герду разговором о погоде, чтобы девушка не боялась. Сам купец надеялся на то, что город уже близко и с ними ничего не случится. Отвечая Герде, купец заметил:

– А я вот совсем продрог от холода и сырости.

С этими словами Хенрик достал из-за пояса небольшую фляжку и налил себе в колпачок маленькую порцию рижского шнапса.

Выпить ее купцу, однако, не довелось. Он замер в испуге, услышав неподалеку топот сотен копыт. Вскоре мимо путников промчался большой табун лошадей, который погоняли несколько шведских драгун. За ними скакал целый отряд шведской конницы. Драгуны явно спешили убраться подальше от города. Туман к тому времени, как уже говорилось, почти рассеялся. Поэтому шведам были видны и купец, и приказчики. Какой-то сержант подскакал к шведскому офицеру и что-то сказал ему. Тот вместе с несколькими солдатами двинулся прямо к путешественникам.

Можно было бы попытаться спастись бегством, помчаться к городу, но лазутчик русского царя словно оцепенел от страха. «Откуда взялись шведы почти под стенами Кокенгаузена?!» – недоумевал он.

Вдруг купец радостно вскрикнул. Он узнал офицера.

– Это Иоганн фон Шталкер, – сказал Дрейлинг дочери. – Опасности нет.

Фон Шталкер, похоже, тоже узнал купца. Курляндец повернулся к сержанту и скомандовал по-немецки:

– Нагоняй отряд!

– Но как же вы, ваше благородие? – почтительно осведомился сержант. – Ведь неподалеку московиты.

– Скачи, скорей! – повторил Шталкер. – А я сам разберусь с этими подозрительными лицами и быстро присоединюсь к отряду.

– Слушаюсь! – ответил сержант, обязанный выполнять распоряжение офицера.

Он тут же дал команду нескольким драгунам:

– Рысью, марш!

Те быстро помчались вслед за основными силами отряда, желая нагнать своих товарищей.

Капитан Иоганн Шталкер озабоченно посмотрел на дорогу. Пыль, поднятая кавалеристами улеглась, и офицер увидел: нерасторопные московиты не стали преследовать неприятеля. Он спокойно повернулся к путникам и улыбнулся. Взгляд его остановился на одетой в мужское платье, но от этого еще более очаровательной Герде. Капитан беззастенчиво пялился не только на грудь девушки, выпирающую из-под мужского камзола, но и на обтянутые мужскими лосинами ноги и бедра Герды. Поясним. В то время пышное женское платье надежно скрывало от посторонних взоров нижнюю часть тела девушки, и даже жених до брачной ночи понятия не имел, как выглядят ноги его избранницы и не толстовата ли у нее попа. А вот Иоганн Шталкер мог не спеша обозреть все красоты девичьего тела. Когда капитан беззастенчиво начал пялиться на ее ноги, Герда покраснела, когда же он оценивающе изучал нескромным взглядом ее бедра, девушка стала просто пунцовой от стыда. Она недоумевала, чем вызвано столь беззастенчивое поведение офицера. Ее не раз с интересом разглядывали кавалеры, но никогда еще ни один мужчина не смотрел на нее столь наглым взглядом. Дочь купца испытывала страх, негодование, смущение и какое-то непонятное ей самой, отнюдь не неприятное, волнение. Девушка не могла понять не только то, что этот курляндец себе позволяет, но и то, что происходит с ней самой под его изучающим взглядом.

– Рад вас видеть в добром здравии, господин капитан! – произнес Хенрик Дрейлинг, чтобы хоть что-нибудь сказать.

– Изменник и шпион! – рявкнул вдруг курляндец. – Что ты делаешь рядом с русскими?

– Как вы смеете меня так называть?! – попробовал возмутиться рижанин.

Герда молчала, потрясенная. Она видела, что если капитан и не был ранее уверен в истинности своего обвинения, то теперь сам вид купца свидетельствовал против Дрейлинга. Хоть тот и пытался придать своему голосу возмущенный тон, у него ничего не получилось. Голос его дрожал, купец побледнел так же сильно, как Герда несколькими секундами ранее покраснела, руки его дрожали, казалось, он вот-вот свалится с коня. Тем временем капитан Шталкер вытащил из-за пояса пистолет.

«Ну вот, пришел мой последний час!» – решил купец. При виде оружия в руке офицера шведской армии он вдруг успокоился и с сожалением подумал: «Видимо, не могут быть для меня удачны визиты в Кокенгаузен. Сама судьба предупреждала меня в прошлый раз, а я не придал этому значения».

Наступила пауза. Капитан Шталкер поднял пистолет и взвел курок.

– Иоганн! – истерично вскрикнула Герда.

Не взглянув на нее и почти не целясь, капитан Шталкер выстрелил в одного из приказчиков. Тот застонал и сполз с коня, держась одной рукой за живот. Падая, он ударился головой о валун, коротко вскрикнул и затих навеки. Второй приказчик даже не попытался схватиться за оружие. Он поворотил коня, пытаясь спастись бегством. Иоганн Шталкер достал из-за пояса второй пистолет. Приказчик пустил коня в галоп и уже полагал, что сумеет избежать гибели, но курляндец с большого расстояния хладнокровно выстрелил несчастному точно в затылок. Молодой человек умер мгновенно.

– Мне не нужны свидетели, – спокойно сказал Иоганн Шталкер.

Хотя Герде и пришлось много чего повидать в своей жизни (побывала в плену, пережила осаду родного города), людей на ее глазах убивали впервые. Она была в шоковом состоянии. А Иоганн Шталкер подъехал вплотную к онемевшей от ужаса рижанке. Он указал на девушку пальцем и неожиданно произнес, словно объявляя обвинительный приговор:

– Ты – колдунья!

Чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, стольник Артамон Матвеев въехал в литовский город Кейданы[44] поздним вечером. И время, выбранное им для приезда, вовсе не было случайным. Артамон Сергеевич умел влиять на события, оставаясь незамеченным. Он ничем не напоминал россиянина, одет был в западный дорожный костюм, вел себя, словно приезжий из Европы. Мало кто из сильных мира сего знал: перед тем как присоединить Украину к России, царь направил в Киев своего личного друга – стольника Матвеева, дабы тот разузнал о Богдане Хмельницком все, что только возможно. И лишь после доклада талантливого разведчика государь созвал Земский собор и предложил взять Украину под свою руку.

Еще в тринадцать лет сын чиновника Сергея Матвеева был взят во дворец. Воспитывался вместе с Алексеем Михайловичем, знал латынь, читал Сократа и Аристотеля. Впрочем, в этом ли дело?! Удивительным человеком был Артамон Матвеев! Создал первый в России домашний театр, писал книги, основал первую в Москве аптеку. Его дом стал первым в Москве светским салоном, где проводились званые вечера для семейных пар. В народе честного и справедливого Матвеева любили. Когда он решил построить каменный дом, москвичи буквально по кирпичику одарили его бесплатным строительным материалом, достаточным для создания «палат каменных». Остается добавить, что родственницы Артамона Матвеева оказались, в прямом смысле слова, близки с домом Романовых: племянница и воспитанница Артамона Сергеевича, Наталья Нарышкина, стала второй женой Алексея Михайловича и матерью царя Петра Великого, а внучка Артамона Матвеева, Мария, была любовницей Петра Великого и родила от него Петра Румянцева – будущего великого полководца, генерал-фельдмаршала Румянцева-Задунайского.