изображен сам Званцев. Это неинтересно. А вот на втором, тоже выполненном рукою Томаша в первый день встречи, были он и Милена, сидящие за кухонным столом.

Игорь по нескольку раз в день доставал этот рисунок и всматривался в него так, как будто боялся забыть. Это единственное, что у него осталось в память о Милене.

Единственное? Нет! Еще голубые, небесного цвета глаза и аккуратно, волной уложенные светлые волосы. А еще ее голос: «Так я вас и отпустила», «Игорь Николаевич, остыньте», «Вставайте, разведчик».

Милена… что с ней? Вдруг она и Петр арестованы? А он, Игорь Званцев, даже не успел проститься с ними и поблагодарить за все хорошее, что они для него сделали. Да и расстались они плохо. Милена, побывав в машине Вальца, испытывала глубокий стресс, и Петр был зол на него за это.

Что с Яном Клапачем? Он с ним крепко подружился, но проститься тоже не успел. Может, и Ян арестован? Думы, думы…

Званцев потянулся за новой папиросой, но услышал шаги и перевел взгляд.

Увидев, кто вошел, он приподнялся, сел, хоть и нехотя, а потом пробурчал:

– Ну и чего пришла?

– А ты не очень-то любезен, – сказала Рита Мещерская, потом, не спрашивая разрешения, убрала с табурета кружку-пепельницу, присела и пристально глянула на своего бывшего мужа.

– Галантный кавалер – понятие буржуазное, – ехидно произнес Званцев, отложив папиросы в сторону. – Так ты учила меня в тридцать восьмом году.

– Все не можешь забыть?

– Что делать, если память хорошая!

Рита слегка улыбнулась и заметила:

– А ты похудел за эти несколько дней.

– Я был не на курорте.

Рита поднялась, сделала несколько шагов, насколько позволяла тесная землянка. Игорь чувствовал, что нервы у нее на пределе.

Она снова присела на табурет и заявила:

– Званцев, ты несносен!

Он пожал плечами и сказал:

– Я это слышал много раз.

На ее глазах появились слезы.

Она достала платок, утерла их и произнесла:

– Я за тебя волновалась. А ты за меня переживал хоть немного?

– А что с тобой тут может случиться?

– Может! Мы на войне! Ты еще не забыл капитана Купцова? Два дня назад в их блиндаж попал снаряд. Его и еще двоих по частям собирали. Со мной могло быть то же самое!

– Могло, но не случилось.

– А если бы случилось, то пришлось бы тебе одному воспитывать нашу дочь! – выкрикнула Рита, опять вытирая платком глаза, мокрые от слез.

Званцев вскочил.

– Что ты сказала? Дочь? У меня что, есть дочь?

– Не у тебя, а у нас с тобой, дурак!

Игорь не на шутку растерялся. Настолько ошеломляющим было то, что он сейчас услышал.

– Что же ты мне раньше про дочь ничего не сказала?

– А ты спрашивал?

Игорь снова сел напротив нее, нежно взял за плечи.

– Ритка, перестань! Не плакать, а радоваться надо. У тебя хоть фото есть?

Военный юрист третьего ранга Маргарита Мещерская расстегнула карман гимнастерки, вынула небольшую фотографию, на которой была улыбающаяся девочка с большим белым бантом и плюшевым мишкой в руках.

Званцев осторожно взял фотографию. Лицо его осветилось улыбкой.

– Сколько ей здесь?

– Четыре с половиной.

– Где она сейчас?

– У дяди в Подмосковье. Помнишь его плащ?

Игорь продолжал изучать фотографию дочери.

– Она на меня похожа! – сказал он.

– А на кого же еще?

– Как зовут?

– Ира… Иришка.

– Про меня знает?

– Знает. Я ей говорила, что папа – летчик, воюет с фашистами.

Игорь все не мог оторваться от фотографии.

– Ритка, я ее возьму. Через несколько часов мне вылетать. Это будет мой талисман!

Но Маргарита Мещерская думала иначе.

Быстрым движением она выхватила у него фотографию дочери, сунула обратно в карман гимнастерки и заявила:

– Мы с тобой пока еще в разводе. Вот будешь мужем, станешь настоящим отцом, тогда и смотри на дочь. Лучше без фото.

– Ритка, отдай!

– Не отдам. Куда в карман лезешь, дурак!

Тут Званцев почувствовал, что в землянке находится еще кто-то, обернулся и тотчас встал по стойке смирно. Военный юрист Маргарита Мещерская тоже поднялась и смущенно глянула на Балезина.

– Не помешал? Могу ошибиться, но у вас тут семейная сцена? – Балезин пару минут назад неслышно вошел в землянку, но не стал прерывать их спор, а только наблюдал за тем, что здесь происходило.

– Простите, товарищ полковник, – смущенно произнесла Рита. – Вы недалеки от истины.

Алексей Дмитриевич Балезин пребывал в хорошем настроении.

– Да вы садитесь, – распорядился он и сам присел на край топчана рядом с Игорем.

Ни Рита, ни Игорь не решались заговорить первыми. Алексей Балезин почувствовал, что надо разрядить обстановку. К тому же старшего лейтенанта Званцева он воспринимал уже как своего ученика. А раз так, то перед выполнением ответственного задания нужно поддержать его, снять напряжение.

– Завидую вам, молодым, – негромко сказал он. – Скоро войне конец. Вернетесь к мирной жизни, будете воспитывать дочь.

Рита оживилась.

– Товарищ полковник, можно нескромный вопрос?

– Хоть два.

– Вы женаты?

– Так точно.

– А как вы, если не секрет, познакомились с будущей женой?

Игорь мельком бросил на нее укоризненный взгляд. Мол, чего ты пристала к человеку? Но Рита на это не отреагировала.

– Это было давно, в одна тысяча девятьсот пятнадцатом году. – Алексей Дмитриевич улыбнулся. – Я, молодой поручик, командир пулеметной команды, был ранен и попал в госпиталь. Мне сразу приглянулась чернобровая сестра милосердия, которая часто бывала у нас в палате. Когда она мне ставила укол, пардон, в ягодицу, я театрально кричал на всю палату. Все, кто был способен на это, смеялись, а она злилась.

– Ой! – Рита прыснула, но тут же сделалась серьезной. – А потом что?

– Потом я провожал ее до дома, дело происходило в Москве. А дальше революция, борьба с бандитизмом. Только в двадцать четвертом году мы, благодаря счастливому случаю, встретились и больше уже не расставались, если не считать этих вот военных лет.

– У вас, наверное, есть дети?

– Да. Сын, артиллерист, воюет. Дочь учится в медицинском. Так что глазом не моргнете, как ваша Иринка… правильно я ее называю?

– Правильно.

– Ваша Ира вырастет. В общем, не ссорьтесь, помните, что семья – ячейка государства. – Балезин поднялся, окинул взглядом обоих и на прощание добавил: – Верьте в счастливый случай. То, что вы встретились здесь, вдали от дома, он самый и есть.

Когда он ушел, Маргарита Мещерская переменилась в лице.

Оно стало строгим, а голос таким, каким воспитатель напутствует подопечного:

– Ты слышал, что он сказал? Семья – ячейка государства!

– Ритка, отдай фото, – проворчал Игорь, сделав вид, что ее слова для него почти ничего не значат.

– Званцев, ты несносен! –