настолько же хорошо, как таблетки, если верить некоторым исследованиям). А у тех, кто и так спит недурно, сон может стать немного более продолжительным и глубоким[473]. Некоторые ученые считают, что положительное воздействие занятий спортом на сон может объясняться более длительным пребыванием на дневном свету, которое часто сопутствует физическим тренировкам. Ежедневная доза яркого солнечного света не только улучшает сон, но и действует как антидепрессант. Взрослые люди, ведущие малоподвижный образ жизни, обычно находятся на дневном свету около 20 минут в день, а те, кто занимается спортом, – примерно в три раза дольше.

Я могу выпить стаканчик, чтобы побыстрее заснуть, но вообще это не рекомендуется. Хотя выпитый на ночь алкоголь сначала и заставляет вас почувствовать сонливость, позже, когда он усваивается организмом, некоторые его составляющие оказывают стимулирующий эффект, заставляя вас просыпаться посреди ночи. Недавно ученые поняли, почему так происходит[474]. Алкоголь воздействует на таламус – участок мозга, чрезвычайно важный для ритмов сна – бодрствования и для веретенообразных волн второй стадии сна. Ученые говорят: таламус настолько чувствителен, что бокал-другой сделает ваш ночной сон менее крепким, а то и вообще заставит ворочаться с боку на бок.

Я знаю, что в конце концов все же отключусь. Я не отношусь к людям, страдающим неизлечимой бессонницей, для которых ночь – это не идущая под уклон тропинка к забытью, а унылая и бесконечная дорога бодрствования. И все же завтра мне предстоит сделать слишком много, чтобы я могла позволить себе потерять хотя бы час драгоценного сна.

Ночное бдение не всегда оказывается таким – как бы это сказать? – наказанием. Однажды, когда я спала под навесом хижины в горах Нью-Гемпшира, меня разбудило шуршание и уханье какого-то ночного животного. Я передвинулась к краю деревянного настила и лежала там в своем спальном мешке, наблюдая за тем, как серп луны медленно ползет по небу и наконец скрывается за поросшим соснами горным склоном. Ночь была полна звезд, и росы, и странных запахов; часы текли незаметно; света и тепла прибывало понемножку. Я чувствовала себя полной сил, восхищенной и счастливой тем, что могу бодрствовать в эту ночь и наблюдать за тем, как день приходит на смену ночи.

Впрочем, тогда я была молодой. А теперь я работающая мать, которой вечно не хватает сна. Раздражение, заботы, бессонница. Так что же мне делать?

* * *

Сон – это омовение усталого тела, нежная нянька, бальзам для раненой души. Это набоковский «идиотический союз» или зачитанный до дыр сборничек Колриджа. Количество метафорических описаний того, что есть сон, практически равно количеству теорий о том, что он делает. За последние десятилетия мы многое узнали о физиологии сна, о его нервной регуляции, но вопрос о предназначении сна остается первостепенной проблемой. Что за преимущества несет в себе это сложное и небезопасное явление? Ради чего мы треть жизни отключаем органы чувств и расслабляем мышцы, подвергаясь риску быть застигнутыми врасплох? Не лучше ли всегда оставаться готовыми к опасности, бодрствующими и активными?

«Если сон не выполняет действительно жизненно важной функции, – однажды заметил Аллен Рехтшаффен, – тогда это величайшая из всех ошибок эволюции»[475].

Эту жизненно важную функцию дьявольски трудно понять. Когда мы хотим постичь назначение какого-либо органа или процесса, один из самых распространенных методов – их изъятие или исключение. Рехтшаффен и его коллеги из Университета Чикаго провели известную серию экспериментов, доказавших, что лишенные сна крысы едят больше обычного, но все равно теряют в весе и расходуют в два раза больше энергии. У них нарушается терморегуляция, на лапах и хвостах образуются незаживающие раны. Примерно через две с половиной недели они умирают – быстрее, чем если бы их совершенно лишили пищи.

Разумеется, на людях ставить подобные эксперименты нельзя. Но в 1965 году старшекурсник Рэнди Гарднер в рамках проекта, предпринятого в преддверии Научной ярмарки Сан-Диего, провел без сна 264 часа, установив новый мировой рекорд. По прошествии 11 суток непрерывного бодрствования у Гарднера не наблюдалось ни психоза, ни серьезных проблем со здоровьем, только недостаток сосредоточенности, мотивации и восприятия – как и у Уильяма Демента, который его наблюдал[476]. Начиная со вторых суток эксперимента Демент проводил ночи в доме Гарднера, желая убедиться, что молодой человек бодрствует, и следил за его психическим и физическим состоянием. На пятый день бодрствования Демент, который вел машину по улице с односторонним движением, допустил ошибку в управлении и чуть не столкнулся с полицейским автомобилем.

Такие случаи, когда человек не спит несколько дней, конечно, экстремальны. «Современный образ жизни вылился в еще один масштабный долгосрочный эксперимент по сокращению, пусть и незначительному, продолжительности сна», – говорит Чарльз Чейслер[477]. В ходе опроса, проведенного в 2005 году Национальным фондом сна, выяснилось, что 40 % американцев в рабочие дни спят меньше 7 часов[478]. Это на час-два меньше, чем 50 лет назад. Более того, каждый шестой сообщил, что спит менее 6 часов в сутки, а значит, существенно недобирает сна, что может иметь серьезные последствия.

Возьмем случившееся с моей подругой Хэрри, энергичной женщиной чуть-чуть за пятьдесят. Проснувшись однажды весенним утром, она поняла, что в памяти у нее глубокий провал. Хэрри не могла вспомнить ничего из того, что говорила или делала накануне вечером. Помнила только, что приготовила ужин и съела его вместе с семьей, но все часы после ужина стерлись из ее памяти.

Хэрри не курит, не пьет, не принимает наркотиков и считает себя здоровым человеком. Провал в памяти немного ее напугал, но она списала его на стресс. Однако это случилось снова, а потом еще два раза на той же неделе. Однажды вечером, когда сын позвонил ей из колледжа, она довольно долго с ним разговаривала, а на следующее утро забыла об этом разговоре. Сын позднее рассказал, что в разговоре она была неадекватна, он даже крикнул: «Позови папу!»

Наконец Хэрри обратилась к неврологу. «Я хотела только убедиться, что это не опухоль мозга, – сказала она. – Мне казалось, что со всем остальным я справлюсь». Сначала врач заподозрил эпилепсию, но электроэнцефалограмма и другие обследования показали, что все в порядке. Затем врач спросил Хэрри, как та спит. Сколько Хэрри себя помнит, она всегда спала только 5 часов в сутки. «Дело не в том, что я не уставала, – объяснила она. – Я просто чувствовала, что должна сделать как можно больше, урывая от сна 2–3 часа для работы».

Это искушение мне понятно. Всего лишь один дополнительный час в день за 70 лет жизни добавит 25 550 часов, которые можно уделить, скажем, чтению. Но экономить на сне себе дороже. У Хэрри недосыпание вылилось в патологический сомнамбулизм. После ужина