Если так – то будет повод задать пару неудобных вопросов Ординаторам…

Что ж, попробуем взглянуть на закулисье этого маленького апокалипсиса. К тому же мой первоначальный план – передвигаться по городу вместе с солдатами – мне уже не нравился. Солдатам в этой операции отведена незавидная роль – не только чистильщиков, но и палачей. Похоже, именно поэтому у них такие кислые рожи. Но деваться им некуда – приказ есть приказ. Будешь перечить – еще и самих еретиками назовут. У религиозных фанатиков суд короткий.

– А куда это мы, отец Калиман? – окликнул священника Тайлин. – Храмовый район ведь в другой стороне…

– Нам нужен вход в катакомбы под городом. Через них мы попадем в тайный ход, ведущий прямо в подземелья Ривинского собора.

– Тайный ход? Но откуда вы знаете про него?

Калиман помрачнел и зыркнув на солдата из-под своих кустистых черных бровей, неохотно ответил:

– Когда-то я и сам служил в этом храме. И работал с епископом Марбери. Да спасёт Триединый его заблудшую душу…

Добраться до катакомб оказалось не так просто, даже зная о них. По словам отца Калимана, в районе Южных врат было два потайных лаза под землю: один – в подвале небольшой часовни, второй – в старом пересохшем колодце на окраине овощного рынка.

Часовню пришлось отмести сразу – от основания до верхушки колокольни она была опутана щупальцами грибницы, причем часть пустул ещё не лопнула, так что здание было, по сути, этакой бомбой с тикающим механизмом. Будь нас раз в пять больше, и в арсенале было бы пару десятков бутылей с зажигательной смесью – выжгли бы этот очаг. Но пришлось отступить.

Впрочем, и на рынке ситуация была не лучше. Здесь в момент начала катаклизма, похоже, находилось много людей, часть из которых под воздействием игниса переродились в чудовищ. И одно из них всё ещё свирепствовало на площади, нападая на всех, кого увидит.

Это был ещё один наглядный пример разницы между созданиями Скверны и стихийно переродившимися монстрами.

Недавно вылупившиеся гули везде примерно одинаковые. Можно даже потихоньку составлять классификацию видов. Большинство монстров, появляющихся из коконов грибницы, представляют собой что-то вроде рабочих муравьев – те самые уродливые безглазые карлики, весом килограмм по сорок-пятьдесят. Тупые, неуклюжие, но бесстрашные и способные взять числом противников значительно сильнее себя. Впрочем, Харул рассказывал, что тупые и слабые они только на начальных стадиях, но быстро развиваются и становятся всё опаснее. В целом это похоже на некую устоявшуюся форму жизни – со своей логикой развития от простого к сложному.

Но когда чистый игнис преобразует уже сложившийся организм – всё проходит совершенно по-другому. Каждый такой монстр уникален, как снежинка. И в их метаморфозах, кажется, нет никаких устойчивых законов. Многие под воздействием игниса попросту погибают, не выдерживая преобразований. Тем, кто выживает, тоже не позавидуешь. Они теряют разум и обречены на бесконечную ярость и страдания.

Тварь, что окопалась на рынке, была ярким тому примером. Внешне она уже мало походила на человека – почерневшая загрубевшая кожа, иссохшее туловище с торчащим наружу хребтом и рёбрами, длинные серповидные когти на руках, вывернутые по-лягушачьи ноги, с помощью которых она совершала огромные прыжки. Но хуже всего, что хаос дал ей суперсилу, которую уже нельзя было объяснить обычными мутациями.

Первым испытать её на себе выпало Боулу – ворчливому грузному латнику, который всё время держался чуть позади основной группы, вроде как для прикрытия тыла. Но в итоге именно это его и сгубило. Тварь подкараулила его, когда он отстал от нас на десяток шагов – замешкался, осматривая тело какого-то торговца. Подозреваю, что в поисках кошелька. Ничто человеческое этому бравому воину инквизиции было не чуждо.

Мы обернулись на его крик – истошный, рвущий голосовые связки.

Игнисовый мутант настиг Боула длинным прыжком. Когти его ярко пылали, будто раскалившиеся докрасна стальные прутья. Из глотки вырвался жидкий огонь, похожий на ту зажигательную смесь, что использовали сами инквизиторы. Вязкая светящаяся субстанция растеклась по шлему и верхней части кирасы, быстро прожигая слой металла насквозь. Впрочем, кирасу монстр и когтями уже успел вскрыть, как консервную банку – длинные разрезы с рваными краями дымились изнутри.

Завоняло горелой плотью. Раньше, чем Боул успел захлебнуться собственным криком, чудовище сорвало с него шлем и откусило голову – мгновенно, будто гильотиной отхватило.

Упруго щелкнул механизм арбалета – Тайлин, опомнившись первым из нас, выстрелил в уродину. Болт глубоко засел у неё под левой ключицей. Впрочем, не похоже было, что это её впечатлило. Подняв сморщенную, как у обезьяны, морду, наполовину скрытую длинными чёрными патлами, она раскрыла пасть и захрипела на нас. В глубине её глотки будто горела топка с раскаленными углями.

Отец Калиман, схватившись за свой посох обеими руками, грохнул окованным концом оземь, будто укореняясь на месте, и забормотал какие-то молитвы. Тайлин и Эсдин выдвинулись вперед, поднимая прямоугольные щиты и почти смыкая их между собой. Я в их строй не совсем вписывался, так что держался чуть в стороне, тоже вжимая голову в плечи и прикрываясь щитом.

К счастью, своей следующей мишенью огнедышая тварь выбрало именно Тайлина – видимо, всё-таки затаило злобу из-за стрелы. Когда она бросилась на солдат, я оказался у неё во фланге, и воспользовался этим.

Меч в руках ощутимо вибрировал, но это не мешало. Наоборот, клинок будто ожил и сам рвался в бой, немного корректируя движения запястья. Я готов был поклясться, что снова услышал отчетливое рычание, похожее на собачье или волчье. И это точно была не тварь, которая на нас выскочила – та больше хрипела, чем рычала – видимо, глотка её деформировалась так, что она не могла издавать других звуков.

Чудовище, сиганув метров на шесть, с грохотом врубилось в сомкнутые щиты солдат. Мелькнули светящиеся раскаленные когти, грива спутанных черных волос, окутывающая тощее туловище, разметалась в движении, будто струи краски в воде. Инстинкт самосохранения так и вопил – «Беги!», «Прячься!». Бросаться на эту тварь самому казалось настоящим безумием.

Но я бросился. И прежде, чем она успела развернуться, дважды вонзил клинок ей в бок и в спину.

Щит вскинул чисто рефлекторно, когда тварь ударила в ответ. Когти скрежетнули по металлу так, что дрожь по позвоночнику пробежала, но в отличие от солдатских, Щит вепря выдержал натиск. Протаранив гадину, я сшиб её с ног. Хотел снова ужалить клинком, но она откатилась на несколько шагов назад. И тут же прыгнула, распластавшись в воздухе черной кляксой.

Я присел на одно колено, закрываясь щитом. И едва тварь ударилась в него, распрямился, стряхивая её. Она успела изрыгнуть жидкое пламя, но то лишь зазря расплескалось по брусчатке.

Подоспели латники, ударили одновременно с двух сторон, пытаясь взять тварь в клещи. Но она извернулась и снова ринулась на меня – уже не прыжком, а на четырех костях, заметно прихрамывая на левую сторону. Из ран её обильно хлестала кровь.