Теперь, когда чужак был в его власти, Чеслав не хотел убивать парня, так как должен был выяснить, зачем тот явился к их селению, зачем преследует его и не он ли причастен к смерти отца и Голубы. К тому же Чеслав вообще не представлял себе, как это можно убить человека, поскольку никого еще из людей не лишал жизни. Он, конечно, знал, что врага своего рода и племени нужно убивать. Так велят законы предков! И так правильно! Но одно дело — знать, а другое — содеять, хоть и готов был к этому с малолетства. Во всяком случае, Чеслав был уверен в этом. А сейчас он просто боролся за свою жизнь.

Их подхватило стремительное течение и стало нести по своему руслу. Чеслав понимал, что долго удержаться на поверхности, да еще с таким грузом, он не сможет, а потому, борясь с потоком, стал грести к берегу. Почувствовав под ногами дно, он, перебирая ногами, побрел к суше, волоча за собой слабо упирающегося чужака.

На берег он буквально выполз, не в силах стоять на непослушных ногах. Чужак был рядом и кашлял, сплевывая проглоченную воду. Откашлявшись, но все еще с трудом дыша, он покосился в сторону Чеслава:

— Я не просил… вытаскивать меня… парень!..

Тоже с трудом переводя дух, Чеслав ответил:

— А ты мне еще… не сказал, зачем… пришел к нам…

Чужак обессиленно откинулся на спину и лежал так какое-то время, глядя в небо.

— Не убивал я людей ваших… Только старика стрелой ранил, что за мной гнался, — вдруг произнес он.

Чеслав недоверчиво усмехнулся.

— А зачем за мной охотился?..

Лицо чужака исказилось в гримасе.

— Ты… Ты сестру мою украл! — выкрикнул он и, собрав остатки сил, вцепился Чеславу в горло, пытаясь задушить.

Чеслав, защищаясь, несколько раз со всей силы ударил его кулаком по голове. Хватка чужака ослабла, руки выпустили горло Чеслава, и он затих.

«Неужели?.. Нет!.. Нет!..» — шумело в голове Чеслава.

Убил он его или нет? Но Великие тому свидетели, они все видят, все знают, теперь Чеслав не хотел его смерти.

— Не хотел! — прошептал он, и силы, а за ними и сознание покинули его.

Наступила чернота…

Что это? Темень или свет? Сумерки? А может, тени? Чьи?.. Великих?.. Предков?.. Тех, которых он еще застал, или тех, о которых даже не слышал, потому что давно они жили?.. А может, он уже сам стал частицей этих теней? Растворился, влился в них, стал составляющей их племени. Но почему же тогда он чувствует себя таким одиноким?

Тени то приближались, вовлекая его в свой нестройный хоровод, то отдалялись, уходя в глухую темноту. Темноту, от которой исходил такой леденящий, пронизывающий насквозь холод… Как в самую лютую зиму… Неужели и здесь может быть холод?.. Или это только кажется?.. Все кажется?..

Вдруг из этой мерцающей полутьмы вынырнула… волчица!.. Она не спеша подошла к нему и настороженно обнюхала… Обнюхала и заскулила…

Откуда она? Или это ее тень? Почему он не боится ее?

Волчица терлась о его тело, ластилась, зализывала его раны. Такие болезненные раны!.. А то уже и не волчица перед ним, а старая Мара. Ее испещренное морщинами лицо, похожее на вспаханную землю. И пронзительные глаза… с молниями. А может, то вовсе и не ее, а… светящиеся глаза волчицы?

Но они ли это?..

Порыв ветра подхватил его, словно потерянное птицей перышко, и понес неведомо куда, как в тот час испытания, когда он был в чреве Змея-Велеса. И опять, как и тогда, мимо него со все увеличивающейся скоростью стали проноситься знакомые, а также еще неведомые ему места, разные события, слившиеся в одно хаотическое движение, дома их городища и чужих ему поселений. И люди, люди, люди — его соплеменники и чужаки.

Чеслав неожиданно понял, что его полет не бесцелен, и та неведомая сила, что увлекла его в это действо, заставляет теперь стремиться к чему-то определенному. И что эта сила не что иное, как его собственная воля и желание. Острое, до невыносимой боли желание кого-то найти, определить, различить среди множества, а еще больше почувствовать и разглядеть лицо… Того, кто стал кошмаром его племени и его личным кровным врагом. Но кто, кто этот один среди многих? Почему не удается настичь его?..

Теперь он преследовал того, кто ускользал от него среди деревьев, камней, прибрежных зарослей и лесных лабиринтов. И успевал лишь заметить, уловить тень убегающего человека. Человека, лишающего жизни его родных и соплеменников. А может, вовсе и не человека, а Зла, посланного Великими на их племя за какую-то не осознанную пока что ими провинность? И если это так, то как найти силы противостоять, побороть это Зло?.. И кто преследует сейчас это Зло, он сам или вырвавшаяся на волю из его бренного тела душа?..

Где он? Что с ним? Куда он опять погружается? Хочет ли он этого? «А не все ли равно?» — стучала в висках непонятно почему зародившаяся мысль.

Он чувствует… Чувствует, как его поглощает покой…

Но что это? Опять видение или явь? Перед его внутренним взором, то появляясь, то исчезая, затрепетало светлое пятно. Затем оно, увеличившись и еще несколько раз мигнув, приобрело постоянство.

«Это я разомкнул веки. А свет прорывался сквозь ресницы, когда я пытался открыть глаза», — осознал Чеслав.

Над собой он увидел переплетение веток с привядшей листвой. Сквозь них пробивался дневной свет. Полузасохшие листья слабо трепетали от порывов ветра, который дул время от времени.

«Может, шевеление этих листьев я принял за тени? А может, я и впрямь побывал в той стороне, откуда нет возврата? А может, я и сейчас все еще там?..»

Его внимание привлек какой-то слабый шорох. Рядом было что-то, вернее, кто-то… и живой. Через мгновение возникло лицо Мары. Ее глаза внимательно всматривались в него.

«Опять видение?»

— Опамятовался? — шевельнулись губы старухи.

И лишь чуть позже до Чеслава донесся голос и стал понятен смысл сказанного. И это действительно был голос Мары.

«Она не тень!..»

— Я ухожу… к предкам, Мара?.. — прошептал Чеслав, но сам не был уверен, произнес ли он эти слова, поскольку не услышал свой голос.

Лицо женщины оставалось напряженным и даже суровым.

— Как же! Не для того я тебя из чрева материнского достала, чтобы теперь погибнуть дать, — проворчала знахарка.

Чеслав хотел спросить старуху о том, где он, но язык и губы не слушались его. Тогда он понял, что во рту у него пересохло и его мучает жажда.

— Пить… Дай… пить!.. — с неимоверным усилием попросил Чеслав.

Мара на какое-то время исчезла, а потом появилась снова и, приподняв его голову, поднесла к губам деревянный ковш с водой. Чеслав, сделав несколько жадных глотков, поперхнулся и закашлялся. Кашель отозвался острой болью в боку. Чеслав скривился от боли.

— Потише, ошалелый! Помаленьку пей! — совсем не зло прикрикнула на него женщина.