Тут вмешался граф Анри Шампанский. Как обычно, едва только речь заходила о каком-то невероятном предприятии, он оживился, в его глазах вспыхнул огонь.

– Ваше величество! – обратился он к Филиппу-Августу. – Я бы очень хотел командовать штурмом Мушиной башни. Мне уже приходилось ее штурмовать, там спалили осадную башню, в которую я вгрохал почти пятьсот серебряных марок, и у меня руки чешутся расплатиться за нее с сарацинами. Вы позволите?

Король Франции засмеялся:

– Вижу, граф, вам надоели ваши владения в Шампани, и вы мечтаете о каком-нибудь из восточных королевств. Что же, доблестью многого можно добиться, а доблести вам не занимать, хотя никто не назовет вас безрассудным. Хорошо, вы возглавите этот штурм. Но я готов проклинать лихорадку – надо же, она лишила меня такой возможности!..

– О, возможностей у нас с вами будет еще много! – произнес Ричард Львиное Сердце, втайне благодаря Бога за то, что ему удается так хорошо скрывать собственную слабость – он скорее умер бы, чем отказался участвовать в штурме Проклятой башни.

– Мессиры! – вдруг подал голос Эдгар, до сих пор скромно и со вниманием слушавший обсуждение этого действительно невиданного плана. – Можно мне кое-что добавить?

Ричард живо обернулся к нему:

– Да, сир Эдгар?

– Вы сказали о лопатах... Простите, но делать подкоп под башню простыми лопатами будет неудобно. Рудокопы, которым приходится работать в шахтах, используют другой инструмент – кирку. Она лучше дробит землю и быстрее выковыривает из нее камни. Ею и кладку дробить можно, если будет нужно. А чтобы вынимать грунт, нужно изготовить совки и корзины.

Оба короля, рыцари и королева Элеонора во все глаза смотрели на молодого человека. Луи изо всех сил пихнул его локтем в бок, однако было поздно.

– Вы что же, так хорошо в этом разбираетесь, мессир? – спросил Ричард Львиное Сердце. – Впервые встречаю рыцаря, который может отличить кирку от лопаты!

Эдгар вспыхнул, но тут же нашелся:

– Я вырос в бедном замке, мессир, и с детства привык помогать отцу вести хозяйство. У нас была своя кузница, я нередко помогал нашему кузнецу, а когда он умер, на какое-то время его заменил. Поэтому кое чему научился. Так что могу за эти три дня потрудиться в здешней кузнице и сделать все, что нужно.

На несколько мгновений все оторопели.

– Рыцарь с кузнечным молтом? – проговорил граф Анри. – А это не слишком?

– Это лучше, чем в таком важном деле доверяться неверным! – Ричард Львиное Сердце свернул лист с рисунком и весело глянул на вконец смутившегося Эдгара. – Вы здорово выручаете нас, мессир! А можно мне тоже попробовать себя в кузнице? Силы мне не занимать, а научиться такому великолепному ремеслу было бы полезно и королю. Тем более, работы много, и вам все равно нужен помощник. Что вы так смотрите? Думаете, у меня нет способностей? Но ведь я научился рисовать к удивлению даже моей матушки!

Все расхохотались, а Луи облегченное перевел дыхание.

– Во славу Святого и Животворящего Креста Господня! С нами Бог! И снова отхлынувшая было от стен лавина двинулась на приступ. На этот раз англичане атаковали странно: осадные лестницы, которые обычно тащили впереди всей массы воинов, теперь волоклись где-то позади всех, а основная масса атакующих наступала, скрытая, будто густой рыбьей чешуей, сплошным покровом поднятых над головами щитов.

Смотревшие сверху, с высоты в двадцать туазов, защитники крепости, не могли понять, что задумали крестоносцы: казалось, они и в самом деле надеялись прошибить неприступные стены Проклятой башни двумя таранами, которые несли впереди. Эти тараны уже не раз врезались в могучую кладку, оставляя на ней безобидные выщерблины, но англичане все с тем же упорством вновь и вновь наносили удары. Они подступали к башне, минуя ров, через который в самом начале штурма сумели перебросить широкие деревянные щиты. Впрочем, ров был почти сухой, и многие воины перебирались через него и не по щитам. Казалось, вся эта масса атакующих действует вслепую, не видя высоты стен громадной башни и не понимая, что им не овладеть ею. Возможно, они старались ослабить внимание защитников цитадели, чтобы неожиданно выдвинуть и установить осадные лестницы, однако и сверху хорошо было видно, что этим лестницам не дотянуться даже до половины высоты башни. Вряд ли можно было сделать такую лестницу, которая могла достать до верхней площадки и не переломиться...

А упрямые англичане все шли и шли вперед, презирая стрелы врагов, которые падали на них густым дождем. Правда, от этих стрел сарацинам было на сей раз мало пользы: чешуя щитов, укрывшая нападающих, мешала им двигаться быстро и толкать впереди тараны, но она же надежно укрывала их, и лишь несколько воинов упали, получив ранения, хотя штурм продолжался с небольшими перерывами уже часа четыре.

– Клянусь Аллахом! – проговорил командующий гарнизоном Птолемиады шейх Али аль-Фазир. – Можно подумать, что у неверных просто кончились запасы стрел, и они решили получить их даром прямо от нас. Мы израсходовали этих стрел больше, чем за все время осады, а этим псам хоть бы что! Но кто их знает, что они станут делать, если мы перестанем в них стрелять!

– Можно приказать воинам, чтобы сбрасывали на них камни, – предложил стоявший рядом с шейхом молодой воин по имени Рамиз-Гаджи.

– Ты в уме? – резко повернулся к нему Али. – Кто же по-твоему станет таскать каменные глыбы по узким лестницам башни? Да и зубцы ограды на верхней площадке расположены слишком близко друг к другу, чтобы меж ними можно было протолкнуть большой камень. Эта башня сама по себе достаточно неприступна, чтобы была необходимость оборонять ее таким способом. Ее едва ли возможно взять.

– Что же в таком случае им нужно? – с недоумением произнес Рамиз. – Ведь как бы там ни было, они рискуют...

– Они мало чем рискуют, ползая, как черепахи, под своими щитами, – презрительно бросил шейх, – если кто рискует, то вот только он один! Клянусь бородой Магомета, он или сумасшедший, или просто бессмертный!

С этими словами Али аль-Фазир указал на человека, руководившего штурмом башни. Именно его приказы воодушевляли англичан, и именно он вызывал особенную ярость у защитников крепости, побуждая их без конца стрелять в наступающих, хотя их действия и не могли причинить Проклятой башне большого вреда. Рослый и могучий рыцарь, командовавший крестоносцами, был единственный, кто пошел в атаку верхом и не слезал с седла, хотя, на первый взгляд, в этом не было никакого смысла. На самом деле смысл, конечно, был: укрытые щитами рыцари и воины мало что видели вокруг себя и перед собой, но фигура всадника, возвышавшегося над их рядами, была видна очень хорошо, а его команды и ободряющие возгласы долетали даже до тех, кто был позади всей массы. При этом командующий вызывал на себя основной поток вражеских стрел, потому что был защищен лишь своей кольчугой и шлемом: щит, висевший на левом локте, всадник вскидывал редко – тот мешал ему осматривать ряды атакующих и движением поднятого меча направлять их. В него целились усердно и яростно, однако он и впрямь был точно заговорен от стрел: за все эти часы ни его самого, ни даже его коня никто не сумел поразить. Во всяком случае, осажденным так казалось, хотя на самом деле несколько стрел достали и всадника, и коня, однако раны были несерьезны, и ни конь, ни человек не обращали на них внимания.