— Да пребудет с вами Господь, милый друг! Я стольким вам обязана.

Глядя, как процессия ее соотечественников выходит в огромные двери, Анна вдруг забеспокоилась: нужно сделать так, чтобы родные не тревожились за нее. Она не знала, дошли ли до кого-нибудь из покидавших Англию сегодня эти ужасные слухи, но если дошли и они передадут их в Клеве… Нет, Анна решилась снабдить их напоследок сладкой ложью.

Когда попрощаться подошла леди Кетелер, Анна задержала ее и сказала:

— Миледи, прошу вас передать герцогине, моей матери, и моему брату герцогу, я от всего сердца благодарю их за то, что выбрали мне такого супруга, лучше которого я не могу и желать. Никакой другой брак не доставил бы мне большего удовольствия.

— Я передам им, мадам, — пообещала леди Кетелер и тоже ушла.

Анна сидела в своей спальне и писала ободряющие письма матери и брату, которые заберет с собой и отвезет в Клеве доктор Уоттон. Сюзанна подкладывала дрова в камин, и тут объявили о приходе короля. Они были женаты уже три недели, а он до сих пор так и не сделал ее своей. Анна предполагала, что эта ночь будет такой же, как предыдущие. Генрих заберется к ней в постель, полежит рядом, попытается завести разговор, потом задремлет или предложит сыграть в карты. Он всегда был мил и любезен, но не делал попыток прикоснуться к ней.

Сегодня король был в добром расположении духа.

— Я послал за принцем, Анна, чтобы его привезли ко двору и он познакомился со своей новой мачехой.

— Ах, я так рада! Мне очень хотелось встретиться с вашими детьми.

— Вы скоро увидитесь с Марией и Елизаветой. Мария была нездорова, но теперь, хвала Господу, ей много лучше. Эдуард абсолютно здоров, что для меня большое утешение. Он весьма развитый ребенок, в чем вы скоро убедитесь.

Анна отложила перо. Она уже была в ночной сорочке. Сюзанна задула свечи и ушла, а король тяжело опустился на постель. Запечатав письма, Анна присоединилась к нему. Может быть, напоминание о единственном сыне, которого могла в любой день сразить какая-нибудь детская болезнь, заставило Генриха потянуться к ней. «Пусть сегодня я стану его женой по-настоящему», — про себя взмолилась Анна.

Но нет. Пока Генрих обнимал и целовал ее, стало ясно, что ничего не случится. Вскоре он слегка вздохнул и отпустил жену. Они лежали молча в свете огня от очага.

— Вы нравитесь мне, Анна, — через некоторое время сказал Генрих. — Вы мне очень нравитесь, но, кажется, Господу не угодно, чтобы я любил вас.

— Есть много других путей, помимо любви, — прошептала она.

— Да, но королю нужны наследники, а мой ум никак не подтолкнуть к тому, что нужно для этого произвести.

— Вы больны, Генрих? — осмелилась спросить Анна.

— Боль в ноге сильно мучает меня.

— Можно как-то ее облегчить?

— Доктора делают все, что могут. Простите, Анна.

— Мне очень жаль, что вы так страдаете. — Она взяла его за руку и продолжала держать в своей, когда они уснули.

Принц оказался очень красивым, с белокурыми волосами и серьезным личиком, печальными голубыми глазами, румяными щеками и заостренным подбородком. У Анны сжалось сердце: малыш напомнил ей об Иоганне. Мальчику еще не было двух с половиной лет, но он стянул с головы шапочку с пером, изящно поклонился собравшимся придворным, потом протопал от гувернантки к своему отцу и встал перед ним на колени.

— Эдуард, сын мой! — воскликнул Генрих, поднял его на руки и поцеловал. — Анна, вот главное сокровище Англии. Эдуард, поприветствуйте свою новую мачеху.

Он поставил мальчика на пол, и тот поклонился Анне, затем поднял взгляд и посмотрел на нее с очень важным видом. Анне хотелось посадить его к себе на колени, но, казалось, этого лучше не делать. Это был необычный ребенок. Его с рождения окружали почестями как драгоценного наследника великого короля, и, похоже, мальчик уже сознавал это. Анна сделала реверанс, желая, чтобы его глаза потеплели. Может быть, как многие маленькие дети, Эдуард дичился новых людей, но она в этом сомневалась. Он был прирожденный король.

— А вот и достопочтенная леди Брайан, — объявил Генрих, представляя воспитательницу принца Анне.

Леди Брайан входила в лета, но производила впечатление особы распорядительной и преданной своему делу. Пока Генрих расспрашивал ее об успехах сына, Анна пыталась наладить контакт с малышом, который стоял в длинных юбках из красного дамаста и спокойно рассматривал роскошную обстановку приемного зала своего отца.

Анна протянула мальчику купленный специально для него мячик, ярко раскрашенную милую вещицу; такую игрушку она с радостью подарила бы своему сыну.

Эдуард взял мячик, словно бы по обязанности, и сказал без всякого чувства:

— Спасибо, миледи.

Она засомневалась, знает ли он, что делать с этой штукой, и показала, как мячик отскакивает от пола, после чего мягко кинула игрушку обратно Эдуарду. Он, конечно, не поймал его, потому как был слишком мал, чтобы так быстро среагировать, но потом поднял мяч и бросил Анне. Вскоре малыш уже громко хохотал, особенно когда она специально роняла мяч, притворяясь, что никак не может понять, куда он укатился.

— Вон! Вон он! — кричал Эдуард, тыча пальцем, как всякий нормальный ребенок.

Бедняжка! Он не знал своей матери, а отец, высоченный, мощный, одетый в меха и бархат, должно быть, казался мальчику каким-то полубогом и вызывал благоговение. Анна надеялась, что сможет заменить Эдуарду мать. Это пошло бы на пользу и ему, и ей.

Король и придворные наблюдали за игрой.

— Давай, Эдуард, поймай его! — подбадривал Генрих.

Принц настороженно поглядел на него. Тогда Генрих наклонился и поднял мяч, и Эдуард радостно хохотнул.

— Вы скачете на деревянной лошадке, которую я вам подарил? — спросил его отец.

— Да, сир, — прошепелявил мальчик.

— Хорошо, хорошо. — Генрих лучился улыбкой. — Скоро у вас будет настоящий пони для катания. Вам он понравится, правда?

Эдуард задумался. Кони, как и короли, очевидно, пугали его.

— А потом мы научим вас обращаться с мечом! — Генрих замечтался.

Ребенку было всего два года! Глядя на отца и сына, Анна подумала, что, наверное, у короля есть причины желать, чтобы его сын поскорее вырос. Любой внимательный человек увидел бы, что Генрих болен и может не дожить до взросления сына. Вероятно, сам он тоже это понимал.

Когда Эдуард устал от игры, король сел на трон, а сын устроился на стульчике у его ног. Позвали музыкантов. Музыка была одним из любимых развлечений при дворе. Анна уже наняла нескольких исполнителей, и сегодня их позвали играть для короля, чтобы Генрих сам убедился, как они искусны.

— Браво! — воскликнул он, когда заиграли рондо, а придворные по его кивку поднялись и начали танцевать. Принц сидел и таращил на них глазёнки. Генрих наклонился к Анне. — Милорд Кромвель говорит, в Венеции есть очень искусные музыканты-евреи, которые прячутся от инквизиции. Я намерен предложить им убежище в Англии. Они прекрасные мастера. Вы примете их к своему двору, Анна?