город познает силу его возмездия. Страх остался в прошлой жизни. В крови бурлила ярость, подстегнутая модифицированными семками подсолнечника. Карманы штанов и курточки были набиты биологическим оружием. На руках были толстые кожаные перчатки, чтобы избежать заражения, а на лице — плотная повязка и защитные очки.

Первыми на него сагрились «камышловские». С гогочущими взвизгиваниями они окружили юного Зорро. Дима не стал жестить — все же они сделали ему ничего особо плохого. Но преподать урок, разумеется, стоило.

Вытащив из кармана перезревшую сливу, он метнул ее под ноги. Но та не размазалась липкой кляксой по асфальту, а взорвалась, как хлопушка. Всю компанию заволокло вонючим туманом. Гопари кашлялт, из глаз, носа хлестали взбунтовавшиеся железы. Тут же захлестало и из остальных мест. Дима, не задерживаясь, продолжил свой путь.

Второй раз его остановили на Молодежном. Кодла патлатых гитаристов прервала свой концерт, когда Спаун проходил мимо сквера имени Ленина.

— Эй! Стоять, чудик! Ты куда?! Деньги есть?! Стоять, нахуй! — Быстрые шаги настигали его.

Резко обернувшись, Спаун развернул газетный сверток, откуда с адским жужжанием вырвались упитанные мухи-говновозки. Поехавшие от мутагенных отваров насекомые тут же атаковали стиляг, забивались в носы, в рот, в уши, стараясь отложить там свои омерзительные личинки.

Погоня за казалось бы легкой добычей обернулась хаосом и пиздецом. Не в силах отбиться от жужжащих тварей, хулиганы драли свои патлы и катались по земле, раздирая расклешенные джинсы и модные косухи. Диме не было их жаль. Он знал, что когда личинки доберутся до мозга, то биохимия ублюдков начнет меняться. По идее, они должны будут навсегда забросить бухло, асоциальный образ жизни, вопли под гитару и стать добропорядочными гражданами. Но это было не точно.

Спаун поспешил продолжить свой путь к «Азовстали». В логово Миколки-паровоза и его злобных шакалов. Где же эти фашисты? Обычно те всегда сами его находили, куда бы он ни пошел. Только Дима подумал об этом, как перед ним нарисовался один из недавних мучителей, белобрысый отморозок в драной тельняшке по имени Гошан.

— Опачки! Невже москалик завiтав знову за пiздячкамi? — Удивительно, но олигофрен узнал его сразу, несмотря на маскирующий прикид.

Спаун, коварно усмехнувшись под маской, кинул в него репей.

— Шо цэ за ху?.. — Гошан отодрал от тельняшки репейник и хотел было ударить, но тут его и без того глупое лицо приобрело неописуемо дебильное выражение. Утырок заскулил, его согнуло. Из штанин на тротуар потекла бурая жижа.

Он грустно посмотрел на Диму и пропищал:

— Я обiсрався…

— Веди меня к Миколке-паровозу, сучара, — жестко велел Димон.

Обосравшийся повел его куда-то вглубь депрессивных многоэтажек, откуда доносились вопли и улюлюканье местной шпаны.

В карманах у Спауна было еще много таких модифицированных репейников. Фишка их была в том, что все они оказывали разное действие на жертву. Зомбирование и неудержимая дефекация — это еще были цветочки. Каждый репей действовал, как сказали бы в наше время, рандомно, неся свою особую изощренную пакость.

Шобла отыскалась на замусоренной спортплощадке, освещенной единственным фонарем. Почти все ублюдки были здесь. Кто-то качался на турничках, кто-то дымил папиросы и разливал горилку, кто-то щупал сисястых и хохотливых местных сосок. Был здесь и Миколка-паровоз собственной персоной, с неизменной беломориной в зубах, качающий пресс на лавке.

Разговоры утихли, когда Димон и Гошан вступили в круг света.

— Бля, хлопцi, гляньте! Гошан москаля зловив!

— Уо-хо-хо!

— Що це за гавно тут смердить? — сморщила нос одна из потаскух.

Лидер дегенератов рывком поднялся с лавки, поигрывая мускулами и щурясь от едкого дыма.

— Красунчик, Гоша. Знову этого клоуна московського до нас в гості привів, ыгыгы!

— Я обiсрався… — грустно ответил Гошан.

— Що?! — опешил главарь.

— Я обiсрався… — повторил белобрысый.

Гоп-компания взорвалась от хохота.

А Димон, ускоренный семками, пошел в атаку. Неуловимо, как мяч у ног российского футболиста, он прыгал и скакал промеж гопарей, награждая каждого убийственным мутагенным репьем.

Один за другим мерзавцев охватывали дьявольские недуги. Вот чувак с горилкой вдруг стал покрываться шерстью. Пучки поганой бурой волосни лезли везде — на лбу на носу, даже на языке. Бедолага, голося благим матом, пытался их выдрать. И выдирал. Вместе с клочьями мяса.

Вот еще один зараженный, встав на четвереньки, принялся рычать полоумным гиббоном и хватать зубами всех вокруг. Меж всего этого балагана бегал Гошан, приговаривая, как заведенный: «Я обiсрався…» Гавно продолжало хлестать из его шароваров нескончаемым потоком. Одна из девок подскользнулась и тут же стала похожа на жителя солнечной Кении, извозившись в нечистотах.

Еще один упырь рыл ближайший газон, вообразив себя дождевым червяком. Третий покрылся волдырями величиной с яблоко, которые тут же лопались, разбрызгивая едкий гной. Четвертый…

А впрочем, что стало с четвертым, а также с пятым, шестым, седьмым и остальными Спаун смотреть не стал. Он обстреливал Миколку-паровоза все новыми и новыми порциями мутагенного репейника. Если один или даже два репья в одно рыло, пусть с неприятными последствиями, но можно было как-то пережить, то с целой дюжины этой хрени… Впрочем, Дима всегда отличался страстью к научным исследованиям.

Сначала у Миколки стали вываливаться глаза. Но не до конца. Они жутко извивались на тонких жгутиках, как у хамелеона. Потом стала облазить кожа, под ней заблестели роговые чешуи, которые уже через полминуты трансформировались в перья. Пальцы срослись, образовав мерзкое подобие копыт. Главарь выл и орал, катаясь по земле, кусал себя за выросший вдруг из порванных штанов мохнатый хвост.

Все это было очень интересно и увлекательно, но пора было уходить.

— Так, тихо! — крикнул Спаун, забравшись на скамейку.

Жуткие уроды притихли, повинуясь голосу нового повелителя.

— А теперь я хочу, чтобы вы [CENSORED], — продолжил он. — Начинайте!

И гопники принялись [CENSORED]. Это было так мерзко, что не описать словами. Но Дима ощутил, наконец, глубокое удовлетворение. Отец бы им гордился. Спаун хотел уже спрыгнуть с лавки и бежать к себе домой, но в этот момент отвратительное существо, бывшее недавно Миколкой-паровозом, вдруг схватило своей клешней осколок стекла, подскочило к Димону и вспороло ему глотку от уха до уха.

Так Спаун умер в первый раз.

***

Все эту длинную историю Дима-травник рассказал Саньку, пока они сидели в его «Крузаке» и курили шишки. Конечно, что-то он приукрасил, где-то припиздел, а какие-то подробности и вовсе не упомянул. Например, про Лену и про то, что бывал в Схроне…

***

— Ну нифига себе! — удивленно произнес я, выпуская дым и возвращая Брахме его резную трубочку. — Жестоко ты с этими пациками, конечно… Я бы просто перестрелял из револьвера.

Я вытащил из кобуры свою адскую пушку и