Очертания чего-то огромного протянулись через потолок пещеры. Что-то взблескивало там, точно звезды. Но нет, этого не может быть.

Вдруг его осенила мысль, до чего он чужой здесь, в Кейвсайде. Да и вообще, хотя он и занял определенное положение при дворе, в городе его все равно никто не знает, у него нет знакомых. От этого, шагая по грязной булыжной мостовой, он испытывал какое-то особое чувство.

Вдруг из строения по левую руку от него на улицу выкатились двое, сцепившись в драке. За ними, подбадривая дерущихся криками, на мостовую высыпала целая толпа зевак, от них крепко разило спиртным. Свет, падавший из открытой двери, озарял причудливую сцену. Драчуны кляли друг друга на чем свет стоит и катались в грязи. Одновременно они били друг друга в лицо и хватали за штаны и рубахи так, словно задумали поменяться одеждой.

Полагаю, что это и есть одно из тех мест, которые я ищу.

Из толпы вышел человек и пнул одного из драчунов тяжелым сапогом в голову. Переломленная шея хрустнула, голова запрокинулась, ее обладатель замер в неподвижности. Второй встал, отряхнулся, похлопал убийцу по плечу. Вместе с толпой зевак, под их одобрительное бормотание, они пошли обратно в кабак. Рандур посмотрел на вывеску. Перед ним и впрямь была «Голова гаруды», кое-как побеленное строение, освещенное парой наружных факелов. К трупу, лежавшему на мостовой в луже крови, издалека уже бежала банши. Рандур поспешил в кабак.

Все повернулись посмотреть на незнакомца, подошедшего к бару, разговоры стихли. Внутри было почти темно, не спасала даже армия свечей, расставленных тут и там. Стены были пусты и почти лишены украшений, так, скучная батальная картина, потускневшая охотничья сценка да приблудный морской пейзаж. С потолка свисали рыбацкие сети, сквозь них просвечивали деревянные панели. Рандур попытался оценить общее настроение по разговору, но не смог: каждый бормотал, склонившись над своим стаканом.

Рандур нахально прислонился к деревянной стойке в дальнем конце заведения. Грубоватые на вид парни мрачно разглядывали его сквозь облака трубочного дыма. Пахло арумом, пивом и рыбой, которую жарили где-то в другой комнате. Прилавок был заставлен пивными кружками и грязными тарелками, которые никто не удосуживался помыть.

Рандур вынул из рукава кинжал и со стуком опустил его на прилавок, а за ним – пригоршню монет, которые, побренчав по деревянной поверхности, скоро замерли.

–  Пива, – потребовал он, обращаясь к неряшливому мужичку за стойкой.

–  На это надо больше монет, – заявил толстый бармен, смахивая со щеки пот.

Рандур неловко засмеялся и притворился, будто шарит по разным карманам. На стол легли еще несколько дракаров.

–  Это все что есть.

Медленно пересчитав деньги, бармен фыркнул, похоже в знак согласия. Повернулся куда-то вбок и стал нацеживать выпивку. Проследив за этой маленькой сценкой, все, кто находился в баре, уж наверное, должны были решить, что новичка не стоит грабить.

Седоволосый человек справа от Рандура шепнул:

–  А ножичек-то у вас знатный. – И указал на ониксовую рукоятку кинжала, который Рандур положил на стойку. – Смотрите, как бы его тут у вас не отняли. В Кейвсайде надо всегда держать ухо востро.

–  Я бы на вашем месте не беспокоился, – отвечал задиристо Рандур.

–  Да я так сказал. – Старик высморкался в ладонь, которую тут же вытер о штаны.

Рандур поморщился. Собеседник был так худ и заморен голодом, что казался почти покойником. Однако его плащ был в хорошем состоянии и сохранил глубокую зелень красок. Старик носил несколько брошек и других медных побрякушек, в которых повторялся растительный орнамент, а его сапоги были на редкость аккуратно вычищены.

Рандур решил, что от соседа больших неприятностей ждать не приходится.

–  Спасибо за заботу.

Бармен поставил перед ним кружку пива. Вспомнив, что все равно выдает себя за другого, молодой человек непринужденно завязал разговор:

–  Я Рандур. А вы кто такой?

–  Здесь у меня много разных имен, юный Рандур… – начал старик. Его голос прозвучал как-то по-особому, точно за этим должно было последовать откровение.

Выждав с минуту, пока старик бесцельно смотрел прямо перед собой, Рандур продолжил:

–  Ну так, может, назовете мне хоть одно?

–  Ты можешь звать меня Денлин.

–  Ну, Денлин, и чем же вы занимаетесь в то время, когда не подпираете эту стойку?

–  Раньше служил. Восьмой драгунский полк – сорок лет отбарабанил. Сорок лет, и все солдатом.

Рандур осторожно отхлебнул пива.

–  И чем же вы сражались?

–  Луком и самострелом, парень. Я был лучником, пока глаза не начали подводить.

–  И вы из-за этого ушли из армии? – продолжал расспросы Рандур. – Из-за зрения?

–  Не совсем. Я ведь не любитель какой-нибудь – и сейчас еще подстрелю гаруду в ветреный денек. – Он посмотрел вниз, на залитый пивом пол. – Хотя зрение все равно не то, что раньше.

–  Ладно, Денлин Лучник. – Рандур поднял свою кружку. – Пью за то, что стало не таким, как раньше.

–  Молод ты еще для таких-то слов, – буркнул Денлин. – Их прилично говорить человеку, который уже чуток пожил.

Рандур пожал плечами:

–  Не надо быть стариком, чтобы знать, сколько дерьма еще набросает под ноги жизнь.

Они чокнулись кружками.

–  А скажи мне, парень, – начал Денлин, облизывая свежие пенные усы, – каким ветром тебя занесло в Кейвсайд?

Рандур поискал глазами бармена, чтобы убедиться, что того нет поблизости:

–  Я тут ищу… кое-кого.

–  Я тут многих знаю, – не унимался Денлин. – Кто тебе нужен? Кто-то конкретный?

–  Слушай. – Рандур вдруг решил, что от мужика может быть какая-нибудь польза. – Я ищу того, кто мог бы купить у меня кое-что интересное.

–  Купля-продажа, значит? Хм. В наших местах ценности требуют осторожности.

–  А ты не знаешь кого-нибудь, кто стал бы моим регулярным покупателем?

–  Это как посмотреть, парень, – сказал Денлин. – Смотря что продавать будешь.

Рандур придвинулся ближе к старику:

–  Слушай, я тут трахнул одну дамочку и спер у нее камешки. Мне надо превратить их в монеты, и быстро.

Денлин хрипло засмеялся:

–  Эх, парень, бывало, и я проделывал такие штуки. Ха! Ты мне меня напоминаешь.

«Вот уж надеюсь, что нет, – подумал Рандур, откидываясь назад, чтобы внимательнее разглядеть собеседника. – Иначе и жить дальше незачем».