Ну и вопросики!

— Не могу знать! Но в обществе поговаривают, будто пришлого назначат. Может, даже из немцев.

Мария Абрамовна кивнула каким-то своим мыслям. Княжна… В мое время девчонки такого возраста вовсю по дискотекам отплясывают, особенно кто из «золотой молодежи», одни тусовки на уме и ветер в голове. А эта вроде и выглядит неплохо, а уже чувствуется, что взрослая и пожившая, с немалым опытом. Недобрым таким опытом. Впрочем, как я уже говорил, это не моя печаль. А уж раз со мной разговаривают, то надо и в свою пользу похлопотать.

— Мария Абрамовна, а вы сможете замолвить за нас словечко?

Женщина с легким прищуром взглянула на меня.

— За вашу дюжину? Отблагодарим, не сомневайся.

Я потряс головой.

— Да нет, нам-то чего, у нас жалованье есть. Солдату лишнего не надо. А вот… Вы же наверняка расскажете об этом происшествии вашему дядюшке? Может, и за весь наш полк словечко замолвите?

Княжна заинтересованно кивнула:

— Продолжай.

— Тут такое дело. Все войска на зимовку на север уйдут, в Дерпт и Нарву, закрывать дорогу на Петербург. Но ведь наверняка кого-нибудь с юга Чудского озера поставят, стеречь дорогу через Псков и Новгород. Хорошо бы нас поставили, а? Вы шепните словечко его превосходительству. Уж очень нам неохота в Лифляндии зимовать. Еще с прошлой зимы наелись. А?

Мария Абрамовна слегка улыбнулась:

— Вот, значит, как. Мало того что лекарь, так еще и в географии смышлен.

Я прикусил язык. Видимо, досада отразилась на моем лице, потому как женщина мне задорно подмигнула и рассмеялась.

— Хорошо, хорошо, замолвлю словечко дядюшке. Тем более раз уж тут такая оказия случилась…

Мужчины закончили с перекуром и погрузились в дормез, расселись на диванах, и карета тронулась. Мария Абрамовна изобразила обворожительную улыбку, захлопала глазками и обратилась к Луке Исааковичу:

— Скажите, пожалуйста, господин Симанский. Вы ведь на Псковщине предводитель дворянства? А ежели вдруг какие армейцы на зимние квартиры вставать будут — то полковые квартирмейстеры с вами же разговаривать станут, верно? Не мотаться же в Новгород к Петру Борисовичу по каждому чиху?

* * *

Мыза. Странное такое слово. Вообще-то это большая помещичья усадьба, как на картинке в учебнике. Лужайки, дорожки, деревца, беседки в парке, большой дом, в котором можно разместить штук десять коммунальных квартир, несколько хозяйственных построек — конюшни там, кузни, обслуга всякая. Гостевые домики, хорошо оборудованный выход к озеру, лодочки… В общем, усадьба такая, что многие «новые русские» из закрытых коттеджных поселков обзавидовались бы роскоши и размаху. А называют все это великолепие — мыза. Прям диссонанс какой-то. Чем им не нравятся слово «усадьба» или «поместье»? Надо ж взять слово из языка здешних народов — то ли латышей, то ли литовцев — и переделать на местный манер. Получается мыза. Ну да пусть, раз им так хочется. Мне-то тут не жить. Мы свое дело сделали, сопроводили почетным караулом княжича с княжной и Симанского с сыном и прислугой. Сдали с рук на руки княжеской охране, и — «можете быть свободны». И княжна Мария Абрамовна, которая вроде так охотно со мной болтала в дороге, — даже взглядом не удостоила. Будто мы с ребятами мебель какая. Интересно, она хоть просьбу-то мою вспомнит? Впрочем, так или иначе ассоциативный ряд всплывет. Кексгольмский полк — предводитель псковского дворянства Симанский… Ну а вдруг?

Охрана у княжича Черкасского, кстати, так себе. Два человека всего. Не, конечно, серьезные такие дядьки. Лет под сорок, с пистолетами, шпагами, все дела. Но — двое. Они что, действительно бы смогли отбиться от более-менее крупной шайки разбойников? Впрочем, то не мое дело. Зато у них, охранников Черкасского, свои собственные слуги имеются. Так и приехали — четверо слуг четы Черкасских и пара слуг их охранников. Красиво жить не запретишь! Интересно, а слуги могут себе своих слуг нанять?

Кстати об охране… Дерзкое нападение наемников — оно же явно преследовало какую-то конкретную цель. Тот тип в бронежилете наверняка рисковал не просто ради добычи. И цель его здесь, в усадьбе, тьфу, блин, то есть мызе. И вопрос об охране в свете последних событий — он ведь совсем не праздный.

Так-то сама мыза охранялась весьма неплохо. Оно и понятно — сюда перед смотром дивизии соберется весь генералитет со чады и домочадцы. Потому округу патрулировали конные и пешие драгуны из Тобольского полка. Из любой точки приусадебного парка можно было увидеть минимум одну патрулирующую пару драгун. Так что, думаю, даже если этот убежавший «кузнец» решит догнать наших клиентов и сделать им что-нибудь плохое, то вряд ли у него что-нибудь получится. Хотя все равно, охрану надо слегка взбудоражить. Привести в тонус, так сказать. Чтобы активнее чужаков искали. А для приведения в тонус чужих военнослужащих у меня есть специально обученный, шебутной и не по размерам борзый солдат Сашка. Ну а его долго упрашивать не надо. Характер такой, что уж теперь.

Когда уже приблизились к Рижскому тракту, по которому растянулись подводы Нарвского полка, Сашка сцепился с пешими патрульными тобольцами.

— Эй, ссыльные каторжане! Что за внешний вид расхристанный, вы на службе или на прогулке?

— Че? Ты что несешь, бесноватый! — тобольцев долго упрашивать не надо. Видимо, шутка про то, что в Сибири живут только каторжники, они слышат не в первый и даже не в сотый раз. И шутка эта их изрядно бесит.

Наверное, нехорошо так поступать. Но, глядя на злорадные ухмылки Никиты и Степана, я подумал, что драка с чужаками здесь очень популярная и уважаемая забава.

Слово за слово — и завязалась потасовка. Недолгая. Все-таки шестеро на двоих — итог немного предсказуем. Обоих драгун уложили в траву, обложили бранью и довольные собой трусцой побежали к перелеску. А сзади раздался давно ожидаемый крик: «Наших бьют!»

Ну вот и хорошо. Вот и славно. Теперь драгуны будут рыскать по округе и искать обидчиков. А если еще с нарвцами сцепятся — так вообще замечательно будет. Драгуны-то все в синих драгунских мундирах, а мы в красных пехотных камзолах. И нарвцы тоже. Станут ли тобольские разбираться, кто их обидел? Пехота ведь вся на одно лицо! А уж шведу с его бронежилетом прорваться через патрули оскорбленных и разозленных тобольцев… Причем по нему видно, что за него на крик «наших бьют» никто не впишется… Ну пусть рискнет, я не против.

* * *

Когда совсем стало вечереть, я завел свой шестак в первую попавшуюся на пути деревенскую церквушку на вечернюю молитву. Они здесь