Группа как раз оказалась уже. Именно в эту секунду прозвучал звонок телефона.

– Буран? – осведомился в трубке незнакомый голос. – Опергруппа комендатуры. Мы на площадке. Можем входить?

– Семь, – буркнул Алексей, недовольно. Звонок, хоть и был ожидаемым, но прервал ход его мыслей, когда уже практически нащупывался вывод.

– Пять! Э-э, четыре! – жизнерадостно ответили на том конце. – Прошу прощения, неправильно посчитал. Полная цифра одиннадцать…

– Заходите, – пригласил Алексей, на всякий случай беря в руку пистолет. Вопреки прежним намерениям. Но обстановка заставляла менять правила.

С лестницы в коридор сторожко вошли четверо. В форме, с автоматами, как положено.

– Старший ко мне, остальные на месте! Руки с оружия убрать! – скомандовал Алексей, рывком поднимаясь на ноги и держа пистолет наведённым на вошедших. Не отказал себе в удовольствии оттоптаться подошвами ботинок по руке задержанного – впрочем, оно и нужно было – в интересах безопасности.

Вошедшие переглянулись, затем руки с автоматов убрали. Настроены мирно, значит, свои. Но проверить надо – бережёного бог бережёт.

Один из троих отделился, сделал несколько шагов по направлению к Алексею.

– Документы предъявите, – приказал Кравченко.

Документы соответствовали. Лейтенант Середа Андрей Николаевич, отдельный комендантский полк.

Да уж, над позывным долго не фантазировали…

Алексей показал своё удостоверение, пожал лейтенанту руку.

– Прости, братишка, что так встретил, – извинился больше лицом, чем тоном. – Тут такие танцы с переодеваниями, что атас.

– Понимаю, – пожал плечами лейтенант. – Майор Антонов предупредил, что обстановка сложная.

Антонов – это Томич, что ли? Во дела! Так ведь за сутки и фамилии не узнал человека! Который, по сути, одной его опорой тут остался! Если, понятно, ребят своих не считать. Так они в расположении сидят…

Кстати, если ехать бандюков брать – позвать их, что ли? Как-то эти четверо комендачей прилива уверенности не вызывают. Лейтенант, разве что. Видно, что нюхнул пороха.

– Предупредил он, что поступаете в моё распоряжение?

– Да.

– Тогда вот что, – скомандовал Кравченко. – Первым делом к медперсоналу давай, подтверди, что задержание украинской ДРГ происходит. А то они там нацелились в милицию звонить… а может, уже и позвали. А тут, вишь, бандосы оказались при делах. Как бы не предупредили их хозяев менты добрые… Затем возвращайся, задержанных пробьёшь по своим каналам. Баба вон клянётся, что из ваших…

Лейтенант с сомнением посмотрел на тётку.

– Нет, не видел, – пожевал он с сомнением губами. – Хотя кто её знает. Может, в штабе где сидит. А я ж полевик…

– Воевал?

– Как все. В Георгиевке, в аэропорту – первый бой. Потом – по-разному…

Это было уже теплее. В Георгиевке Алексею тоже пришлось зацепиться. Да, суровое местечко было. А на аэропорт совсем недавно заезжал, месяц назад. Впервые со времени боёв. Даже не ожидал, что там так всё покоцали. Когда наблюдаешь за обстрелом из «Акаций» и РСЗО со стороны – впечатление жуткое, но реальное. Земное. А вот когда идёшь по мёртвому полю с испещрённым звёздами взрывов бетоном, видишь скелеты сгоревших «Аннушек», да слышишь в мёртвой тишине только тихое всхлипывание трущихся друг о друга обломков разбитого терминала… Как инопланетяне побесились, да…

– Ладно, значит, рядом были, – сказал он. – Почти однополчане. Ну что, выводим этих? По пути расскажу, что показал этот бандюган… И там ещё где-то должна быть машина, на которой они приехали. Надо бы водилу изъять, чтобы не предупредил своих…

* * *

Информация, переданная Бураном, не то чтобы ошеломила майора Антонова. Нет, он понимал, что в комендатуре есть людишки, которые работают больше на себя, нежели на дело. Как, впрочем, всегда и везде.

Не исключал и наличия «кротов» – от укропских до бандитских. Тоже понятно: республика не в раю рождается, и люди в ней не с облаков, а из жизни. В которой, как известно, у всех интересы разные. И идеалы – у кого они есть.

Наконец, некое противодействие им самим и его сотрудниками в их работе действительно ощущалось. Не явное, не наглое, но – срывались подчас перспективные операции. Причём умненько так – когда работа была во взаимодействии с МВД. И волей-неволей поиски «кротов» обращались туда. И там обрывались. Во-первых, потому что это было хозяйство Шеремета, то есть чужое. А во-вторых, потому что там у них чёрт ногу сломит, надёжность и обязательность не были отличительными чертами полицейского ведомства Украины. В созданном практически заново МВД Луганской республики дело обстояло получше – за счёт всё той же идеи, – но зато у новых кадров, особенно руководящих, и опыта профессионального было ещё мало.

Всё так, и всё же Томич был неприятно впечатлён тем, на каком уровне засел у них предатель. Поэтому до конца верить в то, что торопливо передал Буран, майор Антонов очень не хотел. Очень! Несмотря на то, что самому сразу показалась верной именно эта версия.

Да, он вполне допускал, что пресловутый Мышак не совсем чист перед долгом и законом. Он также был уверен, что тот играет свою собственную игру, ибо явно не по ранжиру и зарплате обрастал собственностью и связями. И Сергей профессионально знал, что рано или поздно эта игра приведёт того к встрече с игрой иностранных разведок – в данном случае, с украинской СБУ.

Да он и по-человечески не верил Овиннику, на чей позывной так прозрачно намекнул Буран. Неприятный тип. Хотя родом из одного города – из Краматорска. Ныне под украинской оккупацией. Даже общее происхождение не сближало. И люди слишком разные, и жизнь разбросала, не познакомив друг с другом на общей территории детства. Сергея она забросила аж в Томск, где и сейчас оставались сын с женой. А Овинника поносило по незалежной на разных околостроевых должностях, пока не воткнула в Красный Луч, а уж оттуда – в Луганск.

Это Томич знал из личного дела сослуживца, доступного ему по негласной его должности. Да, недолюбливал военный контрразведчик Антонов помощника командира полка по правовой работе Овинника. Но – всё равно не хотел в глубине души допустить, что тот работает на враждебную сторону.

И ещё. На чём основываются обвинения, которые он должен выложить командиру, чтобы получить добро на работу против его же помощника? На беглом показании одного заинтересованного лица, данном к тому же не под протокол и не под подписку. То есть нет его, этого свидетельства, с точки зрения закона!

Кравченко мог ошибиться, его могли заставить ошибиться, его, наконец, могли принудить ошибиться! Он же, Томич, не видел, что происходило в больнице. Может, Буран звонил ему, стоя под дулом автомата! И его заставляли оговорить невинного человека! На Бурана такое, конечно, не похоже… но, с другой стороны, и знает-то он его всего