с ума сошёл, Владимир! — пыхтел, вырываясь, Захар. — Как же можно, девицу на такое дело отправлять!

Я не стал уточнять, что Марфа уже немного не девица. И что за время службы в русалках точно целомудрием не баловалась — не заведено у них такое. Не захотел ранить чувства друга.

Зато Земляна по этому поводу вообще не заморачивалась. Влепив Захару крепкий подзатыльник, она сказала:

— Ты кого пожалел, а? Русалку пожалел? Да ты знаешь, скольких она людей на дно утянула⁈ В кои-то веки хоть одна тварь собралась доброму делу послужить — надо же, сыскался защитничек!

В её голосе звучала такая неудержимая ярость, что Захар притух. Может, и сам смекнул, что немного берега попутал.

— Она тебе не сестра и не жена, — добавил я. — И даже, по сути, не человек. Да, красотка. Ну, работа у неё такая — красоткой быть. Не помнишь, что они в Холмах исполняли, когда нас на испытание послали?

— Да помню…

— Вот и успокойся. Жди.

Ждать пришлось недолго. Вскоре скрипнула дверь, и едва различимая в потёмках фигура заскользила к нам. Возле самого морока она остановилась и озадаченно прошептала:

— Охотник? Ты где?..

Маскировка работала изумительно. Я её снял.

— Вот он я. Садись.

Марфа опасливо посмотрела на Земляну, зажёгшую Светляка.

— Садись, не убью, — буркнула та. — Друг мой за тебя просит.

Марфа опустилась на самый край одеяла и принялась докладывать:

— Колдовс-с-ство это. Мельник рус-с-салкам разболтал, что ты тут какие-то трубы в реку пихать с-с-собрался. Рус-с-салки вс-с-сполошились, водянику рассказали. А тот мельника наус-с-ськал, чтобы он берег заколдовал. Никогда ты тут с-с-свою канаву не пророеш-ш-шь. Каждый оаз её сызнова затягивать будет.

Огонёк по-прежнему горел, морок я на всякий пожарный вернул. И теперь имел удовольствие наблюдать, как Захар и Марфа таращатся друг на друга, то и дело отводя взгляды. Чтобы не спалиться, видимо. Эк их быстро разобрало-то! Но, судя по тому, что Марфа остаётся русалкой, влюблённость, даже взаимная — это ещё не любовь. Хотя, может, поверье — хрень собачья. Тоже вполне себе может такое быть.

— Ну и как снять это колдовство? — спросила Земляна.

— Прос-с-сто. Меш-ш-шок вытащить из-под колеса — и вс-с-сё.

— Какой ещё мешок? — не понял я.

— Меш-ш-шок. В нём — кос-с-сти от чёрного петуха, наговорённые. Из-за них-то канава и закапываетс-с-ся.

Все помолчали, осмысливая услышанное. Ну, кроме Захара — он осмысливал что-то своё.

— Видишь? — толкнул я Земляну. — «Голову мельнику отрубим!» Вот и отрубили бы. А я бы так и сидел без душа до конца своих дней.

— А с мельником-то что? — проворчала Земляна. Признавать неправоту она не умела просто патологически. Предпочитала съехать с темы. — Как он тебя отпустил?

— Так там рус-с-салок — пяток ещё, кроме меня. Я пос-с-сидела — да и с-с-сбежала, как уговаривалис-с-сь. Они там вс-с-сякие непотребс-с-ства творят. — Марфа задумалась и, покачав головой, в изумлении добавила: — Неужели и я такая была?..

Я присвистнул. Пяток русалок! А мельник — не дурак отдыхать. Может, у него, стараниями водяного, и рабочих инструментов — тоже штук пять? Иначе я с трудом представляю, нахрена такая гурьба. После третьей ведь уже скучно становится. И это мне, в мои-то двадцать лет. А он, хрен старый, уже вообще должен бы в кресле сидеть, сканворды разгадывать. А не вот это вот всё.

— Не раскрыли тебя? — спросил я.

— Нет! Даже не пос-с-смотрели.

Ну, я давно предполагал и даже знал, что разумом твари обладают весьма условно. На то и был расчёт. На то и Марфа подписалась.

— Значит, план такой, — решил я. — Мешок из-под колеса вытащить. На мельнице всех перебить. Ну а уже на следующем этапе — водяника гасить будем.

— Я вытащу мешок! — вскочила Марфа. — Я же рус-с-салка!

Не долго думая, она расстегнула платье и дёрнула вниз все свои юбки, одним движением спустив их до щиколоток.

Тихонько ахнул и повалился набок Захар. Сознание оставило его. Надо же, какой впечатлительный — хотя точно не первую девку в одной рубашке наблюдает. Видал и гораздо голее. Тут, по ходу, правда вмешались чувства.

— Вот, блин, спасибо от души, минус один боец, — похвалил я Марфу. — То есть, пока ты купаться будешь, мы вдвоём с Земляной — против пяти русалок и непонятного мельника сражайся?

— Прос-с-стите… — глядя на Захара, смутилась Марфа.

— Ой, да ладно. Чего мы, вдвоём с пятком русалок не справимся? — подначила меня Земляна. — Родий больше, костей больше!

— Да тьфу и растереть. Пошли, — поднялся я.

Втроём, конечно, было бы удобнее. Я хоть и герой по жизни, но неоправданного риска не люблю. Хороший герой — живой герой, такое моё мнение. Впрочем, Земляна права. Мы вдвоём с Захаром тогда, помнится, больше пяти русалок положили. А сейчас у нас преимущество будет — Земляна-то поопытней Захара.

Мы двинулись к объекту. На подходе разделились. Марфа в одном исподнем двинулась налево, к реке.

— Осторожней там, — сказал я, — под колесом.

Кивнув, Марфа скользнула в воду — только её и видели. Интересно, она не забыла о том, что до следующего лета дышать под водой не может? Забудет — потонет… Станет русалкой… Н-да, блин, дикая природа Поречья удивительна. Николай Дроздов бы в восторг пришёл.

— «Осторожней там», — передразнила Земляна. — Что, тоже на красивые зелёные глазки запал?

— Никогда. Ты же знаешь, моё сердце принадлежит охоте.

— То-то же.

Вблизи мельницы стало слышно, что веселье там продолжается. Мельник утомился предаваться непотребствам и вернулся к культурной программе. Русалки с удовольствием составляли ему компанию. То и дело слышались бульканье наливаемой жидкости и взрывы смеха.

Мы подошли к двери, переглянулись, держа в руках мечи. Земляна кивнула. Я рванул дверь на себя — оказалось незаперто.

Вломились мы, как опытные ОМОНовцы, у дверей застывать не стали. Я, на ходу сканируя обстановку, рванул к самому главному, потому что максимально непонятному врагу — мельнику. Он сидел на скамье, возле стола, который стоял под трубой, из которой должна была сыпаться мука. При виде нас вскочил, толкнул стол, разлил пойло — вино или пиво — которым накачивался вместе с русалками.

— Что такое⁈ — взревел мельник.

Русалки подняли визг, переходящий в шипение. Бросились в атаку. Вот удивительно, всё-таки — только что были красивые