Воззваниям и призывам со стороны повстанцев советское и военное руководство Сибири противопоставило собственные обращения — борьба велась не только военными методами, но и идеологическими. В воззвании командования Петропавловской группы советских войск к крестьянству и казачеству от 21 февраля 1921 г. говорилось: «Не верьте, когда вам говорят, что мы расстреливаем пленных, не верьте злым наветам и провокаторам. Остановитесь, довольно крови! Возвратитесь к мирному труду и начните свою работу, в которой все мы так нуждаемся. Мы обещаем вам полную безопасность, мы сами давно стремимся к миру и трудовой организации» {6: 253}. Под данным обращением стояла подпись: командующий обороной Петропавловского района Н.И. Корицкий — тот же самый командир отряда чрезвычайного назначения, который занимался ликвидацией крупного казачьего и крестьянского восстания летом 1920 г. в Алтайской и Семипалатинской губерниях.

Однако жестокие методы подавления восстания перечеркивали пропагандистские усилия советской стороны. За несколько дней до указанного обращения, 16 февраля, в том же Петропавловске чрезвычайным полевым ревтрибуналом за участие в восстании были приговорены к высшей мере наказания 10 сибирских казаков: Кыжанов Иван из станицы Никольской, Сергеев Ефим, Федоров Петр, Соломонов Григорий, Прокопьев Трофим, Кузьмин Терентий, Филиппов Никита, Михайлов Иван из станицы Архангельской, Курченков Антон из станицы Бишкульской, Щеголев Иван из поселка Надеждинский. Приговор был приведен в исполнение ночью по приказу того же Корицкого, командующего войсками Петропавловской группы {21}.

Информация о жестокости карательных советских войск среди населения распространялась гораздо быстрее советских обещаний о помиловании. Показателен следующий пример. В донесении Челкарского военного совета в Главный военный штаб повстанцев Кок-четавского уезда сообщалось: казаки станицы Имантавской Кокчетавского уезда Василий Кунгурцев, 35 лет, и Никифор Миронов, 25 лет, были направлены в разведку, но были арестованы в селе Ново-Николаевское. Казаки вынесли нечеловеческие пытки. Сохраняя стилистику документа, процитируем выдержку из него: «У первого мученика, Василия Кунгурцева, сначала надели на шею веревку и стали давить, так как при освидетельствовании понятых на шее оказались два синие передава, а руки были связаны назад, потом стали наносить нечеловеческие ранения сначала с правой стороны пищевода, на затылке нанесена рана топором и голова отвалена совсем к плечу, на лице также от правого глаза до правого уха тоже рассечено и через рану видно, что мозг совсем выбит, далее спереди стали производить удары (как по освидетельствованию оказалось) в лоб прикладом так, что череп оказался спереди до половины головы назад сплющенным. У второго мученика, Никифора Миронова, были нанесены муки: надета на шею веревка и стали давить, чему свидетельствуют сильные передавы на шее, затем связали руки и стали колоть глаза так, что (по освидетельствованию) глаз правый совсем вышел из своего места и висит на правой щеке, а левый глаз тоже кололи ножом, в глазнице большая рана. Далее стали колоть в рот штыком, и рана вышла через мозг в затылок. Зубы все выбиты, в носу все исковырено ножом, правая рука выкручена из предплечья» {6: 238}.

Озабоченность советского руководства скорейшим подавлением восстания объяснялась следующим фактором: приближалась посевная кампания, от результатов которой зависел урожай 1921 г., соответственно — план выполнения продовольственной разверстки на год, установленный для губерний, охваченных восстанием, а также в целом для Сибири. Советское командование было также озабочено охраной железной дороги по линии Омск — Челябинск: нарушение повстанцами железнодорожного сообщения нанесло существенный ущерб экономике не только Сибири, но и всего Советского государства. С учетом изложенного становится понятной цель многочисленных обращений советского руководства к повстанцам.

В течение одного дня, 22 февраля 1921 г., появилось два обращения. В первом (подписи: уполномоченный Сибревкома Е.В. Полюдов, командующий Петропавловской группой войск Корицкий, председатель Петропавловского ревкома Барлебен) утверждалось: «Обманутые белогвардейцами, агентами Колчака, распространившими гнусные слухи о падении советской власти в центре, крестьяне и казаки примкнули к восстанию банд, испортивших железную дорогу, расстроивших вашу мирную жизнь. Советскими войсками восстание подавлено, железная дорога восстанавливается, приближается весна — время посева, время напряжения всех сил рабочих и крестьян. От имени Сибирского революционного комитета призываем всех крестьян и казаков вернуться в свои села и станицы и объявляем полную неприкосновенность всем обманутым, сдавшим добровольно оружие. Все, кто не вернется немедленно к своим станицам и селам, будут объявлены врагами советской республики и понесут тяжкое беспощадное наказание. Крестьяне и казаки! Пока не поздно — возвращайтесь к вашим домам и семьям, сдавайте оружие, принимайтесь за мирный труд!» {6: 265}.

В другом воззвании, к трудовому казачеству, командования Петропавловской группы советских войск (подпись Корицкого) говорилось: «Близка весна, скоро наступит тепло, придет время посева. Необходимо приступить к мирной земледельческой жизни, а жилища ваши разрушены, отцы, братья, сыновья убиты, искалечены или скрываются, как дикие звери в зарослях леса, среди сугробов снега, погибая от холода. Ведь так должно быть всем понятно, что борьба против нас бесплодна и бесцельна, бессмысленна и преступна. Сейчас трудовые массы всего мира простирают свои руки к советской России. Они ждут от нас помощи, желая и у себя сбросить власть помещиков и капитала. Мировой капитал отстаивает свои последние позиции, он еще пытается задушить Россию, часто пользуясь вашей темнотой и несознательностью. Орудием же их везде являются бывшие царские прихвостни, попы, офицеры и кулаки. И вот вы невольно помогаете им, расстраиваете наш тыл, заставляете лить часто ни в чем не повинную кровь и прибегать к насилиям. Товарищи! В ваших силах прекратить весь этот ужас и начать мирную, творческую работу. Бросайте оружие и выдавайте своих зачинщиков, пока не поздно. Советская власть и коммунистическая партия умеют прощать и забывать ошибки и промахи, но зато она жестоко и беспощадно наказывает всех идущих против нее! Итак, пока не поздно, опомнитесь и вернитесь к брошенным семьям своим и покинутым хозяйствам» {22}.

Однако реальная практика деятельности органов советского руководства нередко расходилась с призывами и обещаниями. Примечателен в этом отношении доклад председателя Кокчетавской революционной тройки Т.Ф. Розенбаха Омскому губкому РКП(б) от 1 марта 1921 г. Комиссар, напуганный казачьим восстанием, докладывал в партийный орган: «Казаки действуют целыми массами в несколько тысяч и нагоняют страх на наши маленькие отряды. По отношению казачьих станиц я проведу следующую политику. После самого беспощадного подавления восстания я в станицы переселю крестьян или переселенцев из России. Казачество кокчетавское надо раз и навсегда ликвидировать, иначе здесь спокойно не будет» {6: 327—328}.

Выездные сессии Реввоентрибунала Сибири регулярно выносили расстрельные приговоры. Так, 2 марта за участие в восстании к высшей мере наказания была приговорена группа казаков поселка Кривоозерный Архангельской волости Петропавловского уезда. В повседневную практику вошли массовые грабежи и насилие красноармейских частей среди местного населения. Местные жители жаловались: «Советы грабили, а Красная армия грабит и расстреливает» {23; 6: 335}.