требую? Чтоб женился? Печати в паспорте? Я просто не могу без тебя, дурака железного. Хоть чуть-чуть поживем. Это важно, понимаешь?! Иначе вообще ничего не останется.

Кира не плакала, но Ян, обнимая, чувствовал, что щека у нее влажная.

Через день был товарищ Вира-Выру у директора, после уточнения всякой текучки и подписания нарядов сказал:

— А еще, товарищ Косьян, я к Стрельцовым перееду. У нас чувство взаимное, да и вообще так удобнее будет.

Директор почесал карандашом седой висок, сунул письменную принадлежность обратно за ухо:

— Давно пора. А то ездишь туда-сюда, лишний пробег техники устраиваешь.

— Откуда он лишний?! Все равно же рейсы идут.

— Идут, – согласился товарищ Косьян. Я не в упрек, а к тому, что можно и еще немного времени и сил сэкономить. Слушай, Ян, раз уж разговор зашел. Давай, мы тебе «бронь» попробуем сделать? Я в Новокутске говорил, могут помочь. Ранение и болячка у тебя такие, что вполне можно и в тылу остаться, нет тут никакой симуляции. Тем более, для совхоза ты человек бесценный.

— Не, так не пойдет. Гадом себя буду чувствовать. Друзья воюют, бои идут, а я в тылу сидеть буду? Стыдно же. Не надо «бронь».

— Знал, что откажешься. Не такой ты человек, да. Вот только как мы выкручиваться без тебя будем, прямо не знаю. Между нами говоря, если бы на фронте все так воевали, как ты в тылу «сидишь», дела бы РККА шли получше. Ладно, поздравляю с правильным личным решением. Регистрироваться после войны решили?

— Да, чего уж сейчас, мало ли… – неуверенно промямлил Ян.

Директор погрозил кулаком:

— Вот это неверно! Вернуться должен в любом случае! Такую установку себе и давай. Понятно, вы люди городские: Кира почти из Москвы, ты вообще с Балтики, вернетесь из эвакуации в свои края, но приехать и доложить об успехах, семью забрать – это в обязательном порядке! Все ж ты и наш человек, хотя и краснофлотец. А насчет регистрации – это на ваше усмотрение. Действие не бухгалтерского характера, народ у нас хоть и любит посплетничать, но в принципе, не злой и понимающий. Если кто злословить будет, вразумим. Кстати, праздник скоро. В клубе печку поправили, ты можешь туда провод от громкоговорителя кинуть?

С проводом имелись проблемы, пришлось сращивать старые кусочки, но работа была в поселке, приятная. Янис взял в клуб Пыха, возились вместе – должен же малый человек полезному ремеслу учиться?

— Ну-ка, попробуем, ты не подскакивай, – предупредил Янис, подключая новенькую черную радио-«тарелку», с большим трудом раздобытую директором.

… – наращивается выпуск и грузовых автомобилей, – немедля возвестило радио слегка шепелявым уверенным голосом. – Только автомобилей ГАЗ в действующую армию передано…

— ГАЗЗЗЗ! – в восторге взвизгнул Пых, всплескивая слишком длинными рукавами свитера.

— Гм, а ну повтори, – попросил Янис, едва не выронивший плоскогубцы.

— ГАЗ АААА! – вдумчиво возвестил мальчишка, без особого труда перекрывая радио. – Как у мамыыы!

— Так-то все верно, – признал Янис. – А чего раньше-то не сказать было?

Пых пожал плечами и показал на репродуктор. В каком смысле: «не радио, чтоб впустую болтать» или «без должного радиопримера я говорить не решался», было не очень понятно.

— Ладно. А тетя Сима у нас на чем ездит?

— ЗИССС! – безошибочно и громогласно провозгласил малый.

— Верно, молодец. Давай отпразднуем это достижение, – сказал Янис, доставая бутылку с козьим молоком.

Пых сморщил нос – козье молоко он любил примерно так же, как и сам товарищ Выру.

— Надо. Время военное, нужно лечиться и здороветь, – напомнил Янис.

Слово «надо» Пых понимал. Он вообще был толковым малым.

***

Праздник получился хорошим: с радио, с транспарантом «Ура нашей непобедимой армии!» и достойно греющей печкой в клубе было совсем иное дело. Директор Косьян сказал несколько слов об успехах на фронте, о том, что Гитлеру придет неизбежный капут, и порадовал поселковых жителей вестью, что будет приезжать кинопередвижка, понятно, не в ближайшее время, но есть такое в планах руководства, уже подтверждено официально. Все понимали, что «не ближайшее время» настанет после войны, но все равно новость вдохновляла.

Кира была рядом, уже понятно, что пара. Со всех сторон поглядывали, с разными настроениями: и с усмешками, и с хихиками, а кто и с неодобрением. Вот вырос Янис Выру совсем в другом поселке, но правила знал – долго еще за спиной перешептываться будут. Склонны люди поселковые-деревенские к сплетням и излишнему уважению формальностей. Но не объявлять же во всеуслышание?

Хотя… Янис вспомнил некоторые прямые, по-комсомольски ударные решения Серого. Может, так и надо?

Стиснул локоть Киры, предупреждая. Девицы поселка Тыхау как раз собрались вокруг дяди Пети – человека славного умеренным, но все же устойчивым искусством игры на единственной поселковой гармони. Танцы будут. Как раз момент и для иных ярких развлечений.

Янис официально кашлянул:

— Девушки, дамы, граждане и товарищи! Извинения обязан принести!

Оглянулись с некоторым испугом. Янис приклонил колено, приложил ладонь к сердцу:

— Виноват я, девушки! Прибыв в Тыхау, оказался под большим впечатлением. Более прекрасного женского общества нигде не видел. Вот клянусь! Может, можно с Ленинградом сравнить, но я там все время при деле был, осмотреться не успел. Но Рига и Таллин – тут, никакого сравнения, там одна расфуфыренная блеклость. Здесь же просто глаза чаруются. Пропал бы. Неприлично пропал бы. Но по прибытии встретилась мне Кира Стрельцова и ее дивный грузовик, и сразу осознал – судьба. А против судьбы, товарищи девушки, и на танке не попрешь – бесполезно.

— Вот ты гадюка механическая, Ян. Выкрутился, значит, – захохотала Серафима.

— Да постой, Сима, не смущай, – взмолился механик. – От тебя и так глаз не отвести, шалеешь с твоей красоты степной, а ты еще сбиваешь. Я же не закончил.

Серафима заалела щеками – но скорей от удовольствия. Коленопреклоненный Ян оглянулся – у Киры тоже уши розовели, но тут больше от смущения. Пришлось сжать ее маленькую ладонь:

— Война идет, товарищи. Уйду на фронт, как там пойдет, непонятно, но как только вернусь, свадьбу обязательно справим. Вот прямо здесь в клубе, если товарищ директор возражать не будет. Может и без размаха та свадьба будет, скромная, но всех от души будем ждать.

— Ты, главное, вернись! – прошептала тихо, но, наверное, и у печи было слышно, Кира.

— Да уж, ты, Ян,