Лемкин должен был участвовать в Мадридской конференции в составе польской делегации, но перед самой поездкой Эмиль Раппапорт сообщил ему о внезапно появившейся проблеме: министр юстиции отказался включать его в делегацию{300}, и тут не обошлось без «Газета Варшавска», ежедневного издания, сотрудничавшего с Национально-демократической партией Дмовского.

Итак, в Мадрид Лемкин не попал, но все же надеялся, что там его предложение обсудят, что с этого начнется «распространение идеи». Протоколы Мадридской встречи подтверждают, что текст Лемкина там циркулировал, однако нет никаких следов его обсуждения.

Через несколько дней после конференции Германия объявила о выходе из Лиги Наций, а «Газета Варшавска» обрушилась персонально на «прокурора Лемкина»: «Нетрудно догадаться, какие причины побудили господина Лемкина предложить этот проект, – писала газета 25 октября, – ведь он принадлежит к “расовой группе”, коей в наибольшей степени угрожают “варварство и вандализм” в некоторых странах»{301}. Газета полагала «сомнительной честью» для Польши тот факт, что один из ее представителей, господин Лемкин, оказался «автором подобного проекта».

Прошел еще год, Польша подписала с Германией пакт о ненападении и отменила Версальский договор о меньшинствах. Министр иностранных дел Бек заявил в Лиге Наций, что Польша не собирается чинить зла своим меньшинствам, но добивается равного с другими странами положения: поскольку от тех не требуют особой защиты меньшинств, то и от Польши этого требовать странно. В тот момент, когда «Нью-Йорк таймс» сообщала о таком «дрейфе в сторону Рейха», Лемкин ушел с должности государственного прокурора{302}.

Лемкин обустроил кабинет на Иерусалимских аллеях в Варшаве и занялся частной практикой – консультировал компании. На этом поприще он достаточно преуспел, чтобы купить небольшой загородный дом, собрать коллекцию картин и переехать в апартаменты модернистского здания по адресу улица Кредитова, 6 – поближе к центру. Отсюда он управлял своей юридической фирмой (в 2008 году, когда на здание вешали табличку в память «выдающегося польского юриста и всемирно известного ученого», там находился офис партии Народного возрождения Польши – незначительного неофашистского объединения).

Лемкин старался выдерживать темп – публиковать по книге ежегодно{303}, сосредоточившись на реформе законодательства и терроризме. Эта проблема вышла на первый план в связи с многочисленными убийствами высокопоставленных лиц (убийство югославского короля Александра I в 1934 году – его сын и наследник престола Петр будет учиться в Кембридже у Лаутерпахта – оказалось первым политическим убийством, запечатленным на пленке). Контакты Лемкина расширялись, прибывали посетители из дальних стран, делали заманчивые предложения. Профессор Малькольм Макдермотт из университета Дьюка в Северной Каролине приехал в Варшаву, чтобы договориться о переводе одной из книг Лемкина на английский, и предложил ему место преподавателя в Дьюке{304}. Лемкин отказался: его мать настаивала, чтобы сын оставался в Польше.

Белла Лемкина часто приезжала в Варшаву. Летом 1938 года она выходила сына, заболевшего двусторонней пневмонией. Вернувшись в Волковыск, она рассказывала своему внуку, племяннику Лемкина Шаулю, какая у Рафала роскошная квартира и современный лифт в доме, как его уважает варшавская интеллигенция, сколько у него замечательных друзей. Самые важные люди прислушиваются к Лемкину и его выступлениям против «варварства и вандализма», говорила она мальчику. Шауль же потом вспоминал, что кое-кто, конечно, дядю слушал, но в целом тот сталкивался с жестким сопротивлением: ему твердили, что его идеи «принадлежат прошлому», а Гитлер, мол, разжигает ненависть лишь в политических целях – на самом-то деле он уничтожать евреев и не думает, – так что пора бы уважаемому юристу отказаться от «фантастических пророчеств».

В марте 1938 года Германия аннексировала Австрию. Через шесть месяцев британский премьер-министр Невилл Чемберлен согласился с требованием Гитлера отобрать Судеты у Чехословакии и передать Германии. В это время Лемкин по работе приехал в Лондон. В пятницу 23 сентября он обедал в клубе «Реформ» на Пэлл-Мэлл с Гербертом дю Парком, членом Апелляционного суда, и к ним присоединился Джон Саймон, канцлер казначейства. Саймон рассказал сотрапезникам о встрече Чемберлена с Гитлером и пояснил, что Британия предпочла пойти на уступки, потому что не готова к войне{305}.

Через неделю, после очередной встречи с Гитлером Чемберлен открыл знаменитую черную дверь дома № 10 по Даунинг-стрит и возвестил толпе, что мир обеспечен надолго. Народ Британии, сказал он, может спокойно спать. Но через год Германия напала на Польшу. В страну вошло полтора миллиона солдат вермахта, и с ними СС и гестапо, а самолеты люфтваффе наводили ужас на жителей Варшавы и Кракова, бомбили польские города, в том числе и Львов, и Жолкву. Лемкин задержался в Варшаве на пять дней и 6 сентября, когда немцы приблизились к польской столице, уехал в Волковыск.

Он пробирался по болотистому Полесью, к северо-востоку от Львова, когда небеса смолкли и бомбежки прекратились. Он оказался между немцами на западе и продвигающимися с востока советскими войсками. С независимостью Польши было покончено, страна была разделена надвое в соответствии с пактом, подписанным Молотовым и Риббентропом, сталинским и гитлеровским министрами иностранных дел. Британия и Франция тоже вступили в войну, а Лемкин тем временем двигался на север: хорошо одетый горожанин в очках с дорогой оправой, он опасался, что на советской стороне в нем распознают польского интеллектуала и «богача». Однажды советские солдаты его задержали, но юрист сумел отболтаться.

Добравшись до Волыни, он передохнул под маленьким городом Дубно. Его приняла семья еврея-пекаря. «Почему евреи бегут от немцев?» – поинтересовался пекарь, и Лемкин пересказал ему «Mein Kampf», угрозу перебить евреев «как мух». Пекарь отмахнулся: про книгу он ничего не слышал и в реальность такой угрозы не поверил.

– Как Гитлер будет уничтожать евреев, когда ему надо торговать? Да и люди ему понадобятся для войны.

Эта война отличается от всех прежних, объяснил ему Лемкин. На этот раз цель – «уничтожение целых народов», чье место должны занять немцы. Пекаря и это не убедило. Он три года прожил под немцами во время Первой мировой войны – «ничего хорошего, но мы выжили».